Читать «Многоэтажная планета (впм-2)» онлайн - страница 11
Наталья Алексеевна Суханова
Вот она сидит под деревом и видит и дерево и траву. Но это не так интересно. Потому что она ведь видела их и до того, как зажмурилась. Но вот в воздухе перед ее закрытыми глазами появляется колышущаяся световая дорожка, и она не сразу понимает, что это. Открывает глаза — ну конечно, это же бабочка, обыкновенная бабочка-капустница. Аня снова закрывает глаза и теперь уже внимательно наблюдает, как раздваиваются и плещутся в полете крылья бабочки и даже как облетает с крыльев немного пыльцы и метется, как дорожка, вслед за бабочкой. А может, это и не пыльца; но для того чтобы точнее увидеть, надо точнее знать.
На опытах куда ее только не помещали! И в камеру под воду, и в центрифугу! Чего только ей не показывали!..
— Рыб видишь?
— Вижу. Только свет у них голубее.
А в центрифуге:
— Вижу следы, которые накручивает центрифуга. Как нитки на катушку.
Сверкали сильным электрическим разрядом. Открытые глаза видели только короткую вспышку. Перед закрытыми вспышка висела долго, очень долго, медленно угасая.
— А ну-ка подойди к окну. Сосредоточься, посмотри в небо. Закрой глаза и смотри на солнце.
Тогда впервые Аня увидела вселенную такой, какой она ее никогда не видела. Там, где только что сверкало солнце, теперь было ровное сияние, перемешанное с сиянием других звезд. Да и звезд тоже не было — вселенная источалась всевозможным светом, перепутанным, где собранным, где размытым…
Видение длилось мгновение, а потом Аня переставала видеть.
***
И на корабле, в космическом полете, они много тренировались. Заряна и Володин, а иногда и Михеич или Сергеев предлагали ей смотреть в космос с закрытыми глазами и по возможности точнее излагать то, что она видит. Сами эти эксперименты были недолгими, хотя иногда уже достигали и пяти, и даже десяти минут. Но очень долго потом занимались расшифровкой данных. Саму Аню к расшифровке не допускали, чтобы она потом не вообразила то, что узнает.
А вот Матильду Васильевну допускали к самой утомительной, к самой кропотливой работе по обработке и Аниных «наблюдений», и показаний приборов. Она совсем перестала быть той бестолковой старушкой, которой была раньше. Вот живость и кокетливость в ней остались. Даже усилились, пожалуй. Прежде чем взяться за работу, с которой она справлялась прекрасно, Бабоныка некоторое время кокетничала:
— Ах, ну на что вам такая бестолковая старуха, как я? Старость — не радость, мои дорогие. Когда я была молода — лет в сорок, — моей сообразительности и быстроте действительно могли позавидовать многие. Но сейчас… Ну хорошо, попробую.
— Как вы думаете, — шептала Михеичу Аня, — бабушка действительно была в молодости такой способной?
— Думаю, нет, — говорил Михеич. — Думаю, сейчас она способнее, чем когда бы то ни было раньше.
Это называлось «феномен Бабоныки».
Феномен был тем более удивителен, что ничто в предыдущей Бабоныкиной жизни его не предвещало. Скажем, нюх бабушки Тихой и прежде был феноменален. Скажем, Аня и раньше умела видеть с закрытыми глазами. Их способности сейчас увеличились в десятки раз, но все-таки они всегда у них были, эти способности. А когда неловкая прежде бабушка Матильда с быстротой кошки карабкалась на дерево или Я силой штангиста ворочала мебель — это уж и в самом деле поражало.