Читать «Машина неизвестного старика (Фантастика Серебряного века. Том XI)» онлайн - страница 95
Александр Грин
Народная молва, готовая вое связывать с войной, всегда ищущая злободневности, уже создала новую легенду, новое пророчество…
Последние четыре дерева, которые одни остались сторожить могилу старого пана, — ждут своей очереди:
Это — Вильгельм, Франц-Иосиф, Фердинанд и Магомет-Али…
СКАЗ ОБ ОГНЕРЫЧЕ-ЗМЕЕ, О ЗАРУНЕ-ЦАРЕВНЕ И О СЛАВНОМ БОГАТЫРЕ СУХМАНЕ
— Ну, ребята, лезьте на печь сказку слушать.
К печке бочком, язык молчком, уши торчком.
— Все сели?
— Все.
— Сказывать?
— Сказывай.
— Ходит по Руси бабка-догадка, что ни увидит, что ни услышит, все ей вдомек, да в прок.
Раз идет она по полю, а на встречу ей ветер, — бородой метет, посвистывает…
— А видал я, бабка, — говорит ветер, — из кипарисного дерева крепко сбитый крест, и от дождя не гниет и червь его не точит, ни мечом изрубить, ни огнем спалить! Что за диво?
— Диво это — вера русская!
— А видал свечу на горе — горит свеча стрелой-пламенем; уж я дул на нее, дубы свалил, речку вспять погнал, а свеча не погасла! Что за диво?
— Диво это — правда русская!
— А видал я еще мельницу — супротив меня, ветра, крыльями машет, мелют жернова зерно железное, мелют — не стираются, а умóлу гора, да с пригорочками! Что за диво?
— Диво это — сила русская!
— Ну, спасибо, бабка-догадка, полечу за море, всем расскажу.
Это будет присказка, — а сказка-то вот какая:
Ездил по белу-свету на рыжем коне Сухман-богатырь, радовался воле да песни пел: о земле-дарнице и о всякой твари Божией, о звере прыскучем, о птице быстрой, о рыбе рудоперой.
Пригож был с лица Сухман, что месяц после дождика, а о силе его вода с огнем спорили.
Вода говорила:
— Сухман-богатырь силен, как я.
— Нет, — перечил огонь, — как я.
А был-то Сухман сильнее воды и огня.
Ехал Сухман за Койсат-реку.
Едет бором, бору кланяется.
— Здравствуй, старче, шумен бор.
Едет оврагом, оврагу кланяется.
— Здравствуй, сырой, печорный овраг.
Едет по полю, полю кланяется.
— Здравствуй, разгуляй-поле.
И наехал Сухман на гору. Крута гора, высока, железным репьем поросла.
Поклонился Сухман.
— Здравствуй, сила-гора; стала ты мне поперек дороги! Расступись!
Сколько ни было гор, все перед ним расступалися, а эта стоит, не двинется.
Осерчал Сухман, занес кистень.
— Быть тебе, горе, ниже травы.
Только слышит вдруг тихий голос:
— Ударишь по горе и меня убьешь.
Поглядел Сухман вверх, сидит девица, слезы точит, а у ног ее кувшин разбитый.
И такая-то девица пригожая, век бы глядел, очей не сводил.
— Кто ты будешь, краса? О чем плачешь?
— Я Заруна-царевна, несла воду, да кувшин разбила!
— Эка беда!
— Ношу-то я воду Огнерычу-Змею, как приду ни с чем, заревет Огнерыч, от слюны его и камень горит. Крепко лют Огнерыч. Загубил он моих отца с матерью, все царство пожег, а меня в полон взял.
Стал Сухман грозней тучи.
— Попадись он мне, конем истопчу.