Читать «Мать, тревога и смерть. Комплекс трагической смерти» онлайн - страница 166

Каким бы не полным и поверхностным не был бы обзор, представленный выше, он иллюстрирует предположение, что основные человеческие конфликты берут свое начало в комплексе трагической смерти. Полностью проработанный комплекс, возможно, предоставил бы объединяющую концепцию для развития такой системы психопатологии, которая была бы функционально уместна как для психотерапевтического воздействия, так и для понимания социальных беспорядков и контроля над ними. Более того, я убежден, что этот комплекс в значительной степени определяет некоторые характеристики личности, такие как самоидентичность, восприятие реальности и система ценностей. «Нормальное» развитие личности – это лишь концепция идеала, в реальности же существуют только виды и степени «искаженного» развития и адаптации.

Психотерапия и первичная профилактика

В связи с тем, что тревога является ядром проблемы в психопатологии, она является центральной проблемой в психотерапии и профилактике психических расстройств. Если бы можно было контролировать тревогу, как заявляют Hoch & Zubin (410), «последовали бы фундаментальные перемены в организации нашей цивилизации, вероятность личного счастья для каждого значительно бы увеличилась». Контроль означает не только облегчение тревоги, но и устранение причин ее возникновения. Я рассматриваю психотерапию как всегда стремящуюся к этиологическому результату. Это не зависит от времени или техники, а диктуется определенными взаимоотношений между двумя человеческими существами и совместного мужества встретить комплекс трагической смерти лицом к лицу.

Во-первых, существует вопрос, можно ли устранить «лишнюю», чрезмерную тревогу, поскольку экзистенциальная тревога неискоренима. Tillich заявляет, что в то время как патологическая тревога является объектом медицинского лечения, экзистенциальная тревога – объект для помощи со стороны священнослужителей; медицинская профессия, как он утверждает, не может помочь человеку без сотрудничества с другими профессиями, целью которых является помощь человеку как субъекту Бытия. Но если тревога присуща бытию, то что могут сделать с ней священники, философы или кто-либо еще? Предложить формулы утешения? Призвать к мужеству «вопреки» или к «аутентичному» существованию через отчаяние? Я ничего не знаю про онтологический анализ, но я знаю, что и психотерапия и психоанализ придерживаются твердой позиции, что тревога имеет межличностное происхождение и может быть излечена, исключая, возможно, легкую и клинически не значимую тревогу. На самом деле, я убежден, что сама концепция экзистенциальной тревоги является своего рода уловкой, продиктованной комплексом трагической смерти. Если у нас будет надежда улучшить человеческую природу, то, возможно, нам не нужно будет воспринимать мучения как неизменное условие существования человека, или конфронтацию с небытием смерти как проявление мужества. Не конечность человека пробуждает угрозу, но бесчеловечное отношение одного субъекта к другому.

Еще один возникающий вопрос – нужно ли снижать интенсивность тревоги до самого низкого уровня, который только возможен? Есть данные о том, что тревога оказывает содействующее и конструктивное влияние на побуждение к учению, независимости и индивидуализации, также как и на творческие усилия. «Если тревога вызывается спонтанно и проявляется конструктивно, – говорит Newburger (412), – то результатом будет эффективно действующая личность». Таким образом, устранение тревоги означает вмешательство в процесс личностной дифференциации, адаптации и креативных достижений.