Читать «Мастер облаков» онлайн - страница 3

— Зачем пришел? — спросил он меня нерусским, крикливым голосом.

Я шагнул вперед.

Перестав работать, он едва повернулся.

— Я думал, что вы знаете…

— Что ты хочешь? — последнее слово произнеслось как «хэчэшэ», гортанным, холодным и негибким тембром. Он повернулся еще немного — как тяжелая деревянная колода.

Это был низенький старый татарин, с плотным, словно скрученный матрац, телом. Чрезмерно большая голова лежала тяжелым основанием на квадратных плечах. Фигура степной каменной бабы, поставленной межевой вехой между нашим и чужим веком. Черты лица расплывались от долгого ветра времени, столетиями проходившего ладонями по ним, постепенно сглаживая их в простую угрюмую маску языческого идола.

— Вы — татуировшик?

— Да, я. — сказал татарин и присел на низкую скамейку, стоявшую рядом. На плоском лице, натягивая кожу и придавая ему чуть более объемный вид, появилась улыбка, сощурившая глаза.

— Я хотел бы… как мне говорили… что вы можете это сделать…

Человек улыбнулся еще шире, мослаки округлились оборотной стороной деревянных ложек. Глаза колко блестнули и из-под губ показались крупные и крепкие матовые зубы.

— Богатства хэчэшэ, славы хэчэше? — произнес татарин ровным, неподвижным голосом. — А вот садыс. — и он показал мне перед собой.

Я огляделся. Никакого стула или подходящего предмета, чтобы присесть, не было.

— А так садыс.

Я сел на пол. Теперь татарин оказался выше. Его лицо, как выпуклая часть барельефа, вылепливалось вперед черной тенью под натиском яркого света, бившего сзади. Смотреть было больно. Но как только я подвигался, чтобы заслонить свет его фигурой, он тоже неспеша сдвигался.

— Закрой глаза.

Я закрыл.

Черная луна черным реверсом яркой лампы вспыхнула под веками, и один оплавленный лунный бок засинел, оставляя короткими когтистыми следами бархатные борозды. Луна стояла на месте, а полосы, съедавшие ее монетную ровность, съеживались в тень. Тень полукружием неритмично то увеличивалась, то сжималась — это медленно, из стороны в сторону, качалась голова татарина, под чьим грузным телом поскрипывала скамья. Послышалось угрюмое, хриплое пенье, маятником ходившее слева направо, слева направо.

«Значит, это действительно, — он, татуировщик. — спокойно подумал я, поднимая голову и вдыхая запах свежих сосновых досок, заполнявшего внимание. — И почему раньше я не слышал его, этот прекрасный, богатый и сочный аромат. Он струится из свежих разломов сосновых мачт. Целый лес мачт задевает вершинами облака». Но вот облака, осветленные далеким белым солнцем, расправились, распустились крыльями морских птиц, и стало свободно и широко. Лес исчез, на его место осело море. Стало пустынно, и крики чаек, — слева направо, слева направо, — замелькали, носясь, мельтеша и скрывая черную, овальную луну. Ее отражение колебалось во впадинах волн перед кораблем, ровно и одновременно с его мачтами.

И я сам бы кораблем и сам колебался на волнах, и двигался с кораблем и с луной одновременно — так же, как тень от столба, которую расшатывал конус ржавого фонарного света. А в устье его желтого сияния, возле самой лампы — безвольной, разреженной сеткой толклись насекомые.