Читать «Мартовский кот Шредер Инги» онлайн - страница 16
Светлана Альбертовна Тулина
Интересно — как снимается это кимоно?
Оказалось — легко.
Две завязочки…
Индрю и сам толком не понял, как это произошло. Сидел, задавал какие-то совершенно формальные вопросы, даже вроде бы что-то чиркал в блокноуте, но уже так, для проформы и чтобы не напугать. А сам всё думал — как? ну как? Тело постепенно переходило в режим джага-джага, и не сказать, чтобы так уж аккуратненько, быстро слишком переходило, атмосфера способствовала, наверное. Мозгу доставалось всё меньше и меньше крови, он бастовал и никак не хотел справляться с решением поставленной задачи. А решить требовалось срочно, в полном режиме думалка отключится совершенно.
Белый шёлк казался монолитом, незыблемым и неотделимым от Инги. Словно девушка так и родилась в нём, и росла, не покидая уютный кокон, и он рос вместе с нею, растягиваясь и наращивая слой за слоем.
Только вот эти две ленты на левом плече… не бантик даже — две плотненьких рульки. Лишние они тут, глаз режут, раздражают чем дальше — тем больше.
Ну, инспектор и дёрнул.
Когда девушка склонилась очередной раз подлить ему чая. Уж больно раздражали!
А они оказались как раз завязками.
Стоило потянуть — и вот уже тяжёлый и скользкий шёлк мягко сползает с узких розовых плеч, обнажает маленькие острые грудки с напряжёнными сосками, скользит по розовым бедрам, оставляя две мысли — наверное, это очень приятно, когда прохладный гладкий шёлк скользит по сгоревшей на солнце коже. А ещё — она действительно рыжая от рождения, или же красится у хорошего нижнего мастера, цвета один в один.
Подрумяненная солнцем кожа на фоне черного дивана и белого шёлка выглядит просто восхитительно, соски торчат тоже наверняка из-за лёгкого ожога, но пойди объясни это в момент среагировавшему телу, когда руки — и не только! — сами тянутся?
Впрочем, и не надо ничего объяснять.
Режим джага-джага, предфинальная стадия.
* * *
Что может быть лучше утреннего заплыва навстречу солнцу? Оно ещё где-то там, за горами, остывшие за ночь камни пляжа в глубокой тени, и на ровной, как зеркало, воде тоже лежит длинная тень от скал. И ты плывёшь в этой тени, плывёшь долго, пока перед тобой не начинают мелькать отдельные отблески, всё чаще и ближе, и вдруг выброшенная в гребке рука оказывается ярко освещённой до локтя, и пальцы светятся сквозь золотисто-зелёную воду. И можно сделать ещё пару неторопливых гребков, медленно вплывая в пронизанную светом прозрачность — и развернуться лицом к наступающему утру, впуская в глаза яркий солнечный свет и ощущая всей кожей лица тёплое давление.
Нет более верного способа проснуться — особенно, если поспать удалось не больше двух часов.
Индрю ещё раз взглянул на оранжевый диск, медленно вываливающийся из-за неровной линии скал, чихнул, и погрёб к берегу. Снова в тени. Первое время перед глазами плясали зелёные пятна, но потом зрение восстановилось. Только вот одно пятно и не подумало исчезать.
Что ж, тем лучше.
На этот раз Индрю не забыл полотенце, взял самое длинное из тех, что нашлись у Инги. Удачно, что длинное и толстое — хватило пару раз обмотать вокруг бёдер, и камень не чувствовался. Без него сидеть на холодной плите было бы неуютно. А сесть бы всё равно пришлось — разговаривать стоя с сидящей женщиной куда неуютнее.