Читать «Маргарет Тэтчер» онлайн - страница 251

Однако, несмотря ни на что, итог приватизации был весьма позитивен. Кроме того, что Казначейство получило очень и очень значительные суммы (около 15 процентов годового бюджета), значительную роль сыграл еще один фактор: крупные британские предприятия теперь были избавлены от забот по выбиванию субсидий. Они знали, что отныне и впредь должны во всем разбираться сами, ибо государство не будет уже всегда затыкать дыры. Говоря словами Кита Джозефа, «угроза банкротства предприятия пугает и возбуждает и рабочих, и менеджеров, заставляя их лучше обслуживать потребителей. В этом и заключается магия приватизации». Британцы, не впадая в такую лирику, все же были рады констатировать, что качество услуг стало гораздо выше. В частности, в сфере установки телефонов. До приватизации надо было ждать несколько недель, чтобы тебе подключили телефон, а теперь требовалось всего несколько дней. Культура обслуживания клиентов повышалась, и это было несомненное достоинство приватизации.

Кроме того, развивался настоящий «народный капитализм», что являлось одной из составляющих частей «тэтчеровской революции». Выражение «народный капитализм» не раз срывалось с уст Маргарет начиная с 1986 года. В 1980 году в Англии насчитывалось только три миллиона держателей акций, а в 1990-м — уже более одиннадцати миллионов. Цифры, конечно, относительные. Надо учитывать, что у многих мелких акционеров было всего по несколько акций. Они удовлетворились тем, что после приватизации сходили на биржу и обратно, а затем позволили нескольким сотням фунтов мирно уснуть в ценных бумагах. В 1991 году 80 процентов акций приватизированных предприятий прямо или косвенно были в руках активных участников коллективов-учредителей. Даже если демократия, которая должна сопровождать такое явление, как коллективное владение пакетом акций и участие рабочих в прибылях предприятий, не воцарится завтра, эффект приватизации ощущается уже сегодня, что относится скорее к сфере психологии. Многие британцы в процессе приватизации открыли для себя мир предпринимательства. Акции — это замечательное изобретение, и они не только для «них», они и для «нас» (а ведь раньше для «нас» были только сберегательные кассы). Классовые границы были отчасти разрушены, когда люди пришли на биржу и прошли по круглому проходу для маклеров. Слова «прибыль», «доход», «выгода» теперь уже не ругательства. Этот педагогический эффект открытия предпринимательства был усилен «большим взрывом», произошедшим в финансовой сфере в 1986 году и сопровождавшимся укреплением духа предпринимательства.

«Большой взрыв» и дух предпринимательства

Сити всегда был одним из центров мирового капитализма, хотя, конечно, отставал от Уолл-стрит и от Франкфурта. Так было на протяжении всей второй половины XX века. Сити, зажатый между неоклассическими зданиями Английского банка, построенного Соуном, Королевской биржи и Фондовой биржи, не слишком изменился по сравнению с тем, как выглядел в XIX веке. Там всегда царила немного натянутая атмосфера всеобщей размеренности и чопорности, оставшаяся от Викторианской эпохи. Мужчины там всегда появлялись в шляпах-цилиндрах, костюмах в полоску и рубашках с жесткими стоячими воротничками, держа под мышкой зонтик и сжимая в руке «Файнэншл таймс». Как это ни парадоксально, но именно Маргарет Тэтчер, самая «викторианская» из всех премьер-министров Англии XX века, «пропела отходную» этому своеобразному миру. 27 октября 1986 года Найджел Лоусон, расширив планы, набросанные Сесилом Паркинсоном, спровоцировал «большой взрыв», открыв Лондон для брокеров-иностранцев. Рынок словно дематериализовался. Всё осуществлялось через компьютер. «Слово чести» британского джентльмена больше не принималось в расчет. Что было важно, так это правила международных финансов. Крупные международные банки устремились к этому финансовому эльдорадо, где акции и облигации теперь стали всего лишь товаром среди прочих товаров. В Европе начался расцвет дополнительных и производных товаров финансового рынка, таких как опционы на фьючерсные контракты и варранты (гаранты) на покупку ценных бумаг. За два года Сити занял первое место среди европейских рынков ценных бумаг. Второй рынок, предназначенный финансировать самых активных мелких и средних предпринимателей, возник там в 1987 году. Сегодня Сити занимает первое место в мире среди рынков обмена валют и третье в сфере страхования. С 1988 года примерно четверть от числа участников сделок, совершающихся в Сити, составляют иностранные банки.