Читать «Маленький ныряльщик» онлайн - страница 198

А потом она плакала, когда он не пришел на другой день.

– Бросил он тебя, – сказал я ей со злобой в голосе.

– Он нынче с турком воюет, – она погладила меня по голове. – Кузьма Нилыч бает: в самом пекле его место. Нет у Петра Семеныча страха, зато супостата он напугал до икоты. Только говорить об этом никому нельзя.

Как вы понимаете, после таких слов я этого человека сразу зауважал, хотя в его смелости убедился только спустя многие годы. Он, когда вернулся с войны, к нам переехал и с мамой обвенчался. Купил мне маленькую парусную лодку, стал помогать рыбачить и начал меня же готовить к поступлению в гимназию. Тихий человек, заботливый отчим. Откуда смелость?! Какой героизм?! Его за все подвиги козой пожаловали, а вовсе не орденом.

Но ко мне он не цеплялся, только помогал по хозяйству и на рыбалке. В общем, безвредный человек, но польза от него немалая. Склеил из резины маски со стеклом, чтобы удобней было драть мидии для наживки, построил коптильню – и сразу наши уловы стали прекрасно продаваться, да за куда как лучшую денежку.

Я уже совсем было раздумал уважать его как героя и стал просто по-человечески любить за мягкость и разумность, но в один прекрасный летний день пришел к нам на берег, где мы готовились к промыслу, мужчина, с которым папа о чем-то разговаривал. Мы с сыном гостя сперва спорили, а потом я этому Кольке показывал маски и затаскивал его на глубину, а еще мы их провожали на пристань и я знакомил гостей с городом, а потом оказалось, что это цесаревич с сыном.

Тогда я и понял – отчим у меня – человек непростой.

* * *

Мы жили среди папиных макетов электрических машин и эскизов. Я был первым помощником и, как понял позднее, главным учеником. Петр Семенович быстро и деловито напичкал мою голову познаниями, которые оказались на уровне самых последних достижений науки и техники. Зубрежка латыни и муки чистописания, испытанные мною в гимназии, воспринимались как досадные помехи на пути к познанию действительно важных вещей, и… я был вынужден уделять столь ненавистным дисциплинам немало времени, пока не сделался одним из лучших учеников по всем предметам.

Видимо, произошел какой-то прорыв в скорости восприятия, начавшийся с усвоения математических формул, описывающих работу устройств, что мы сооружали. Потому что знания в этот период в меня влезали в неограниченных количествах и оседали в памяти крепко.

Нам не раз пришлось переезжать. Жили то в царском дворце под Санкт-Петербургом, среди картин и статуй в обществе их хранителя, способного часами рассказывать истории создания этих шедевров. То переехали в скромную гостиницу в Николаеве, где строили подводную лодку, добрую половину устройств которой я знал прекрасно – сам участвовал в их создании. Случались и встречи с великим князем Александром Александровичем и сыном его Колькой, тоже, конечно, великим князем – а что поделаешь?! Вся семья у них такая – одни сплошные великие князья.

После Египетского похода во время аудиенции государь вручил мне Георгиевский крест и спросил, чего я хочу, на что я ответил, что желаю Его Императорскому Величеству много увлекательной работы. Мне было всего пятнадцать – мальчишка еще. Сан Саныч, как услыхал такое, сказал, что я, по его мнению, весь в отца, чем он премного доволен. И засмеялся.