Читать «Майский цветок» онлайн - страница 75

– Вонъ они! Вонъ они!

У взморья распускались паруса, сквозь которые, какъ сквозь развернутые куски крепа или нѣжныя крылья большихъ ночныхъ бабочекъ, видны были огни порта.

Всѣ береговые оборванцы собрались на оконечностяхъ моловъ, чтобы привѣтствовать отъѣзжавшихъ. «Іисусе! какое будетъ веселье! но нужно стать подъ защиту, чтобы не получить удара камнемъ».

Первая пара «быковъ» вышла медленно, подъ слабымъ вѣтромъ; обѣ лодки покачивали носами, какъ лѣнивые быки прежде, чѣмъ побѣжать! Несмотря на мракъ, всѣ узнавали, чья пара и кто на ней.

– Прощайте! – кричали жены матросовъ. – Счастливаго пути.

Но голытьба уже подняла громкій и ругательный вопль.

– Слушайте! Что за злые языки! – Но сами оскорбляемыя женщины, стоявшія позади забавлявшихся повѣсъ, надрывались отъ смѣха, когда вылетало удачное словцо. Это былъ карнавалъ, со всей своей вольной откровенностью, мѣшающей правду съ ложью.

«Бараны! Хуже барановъ! Идутъ рыбачить, ничуть не безпокоясь, а жены-то – однѣ! Священникъ составитъ имъ компанію. Бэ! Бэ – э! My – у!»

Они подражали реву быковъ среди шумнаго хохота толпы, которая, по странной нелѣпости этого обычая, находила удовольствіе провожать оскорбленіями тѣхъ, кто плылъ на трудъ, а можетъ быть, и на смерть, ради пропитанія своей семьи. Но провожаемые, поддерживая шутку, протягивали руки къ корзинамъ; и камни свистѣли, какъ пули, ударяясь въ уступы, за которые прятались повѣсы.

Поднялся содомъ; толпа безъ стѣсненія шумѣла за парапетами обоихъ моловъ и выкрикивала насмѣшки каждый разъ, какъ пара лодокъ проплывала по узкому проходу. А если смолкали голоса, уже охрипши, уставши ревѣть, то вызовъ шелъ отъ самихъ лодокъ. Рыбакамъ не нравилось, когда ихъ пара уплывала среди молчанія; голосъ матроса съ одной изъ лодокъ дружелюбно спрашивалъ:

– Ну, чтоже вы ничего не говорите намъ?.

Ахъ, да! тогда принимались говорить; и все чаще и громче раздавалось восклицаніе «бараны», примѣшиваясь къ вою рожковъ, въ которые трубили юнги, давая таинственные сигналы, помогающіе лодкамъ узнавать свои пары, чтобы плавать вмѣстѣ въ темнотѣ, не смѣшиваясь съ другими, идущими по тому же пути.

Долоресъ стояла на одномъ изъ моловъ, не боясь камней, посреди кучки ругателей. Ея пріятельницы держались подальше, чтобы избѣжать ударовъ, и она осталась одна. Или вѣрнѣе, нѣтъ: она была не одна; къ ней тихо и съ притворною разсѣянностью подходилъ мужчина и придвинулся сзади почти вплотную.

To былъ Антоніо. Пышная красотка почувствовала на своей шеѣ дыханіе молодого человѣка, и завитки волосъ на ея затылкѣ задрожали отъ его горячихъ вздоховъ. Она обернулась, ища въ темнотѣ его глазъ, которые сверкали жаднымъ пламенемъ, и улыбнулась, счастливая его нѣмымъ обожаніемъ. Она ощутила скользившую вдоль ея стана тревожную и ловкую руку, ту самую завязанную руку, которую нѣсколько часовъ назадъ, по его словамъ, нельзя было двинуть безъ ужасной боли. Взгляды обоихъ выражали одну и ту же мысль: наконецъ-то, у нихъ будетъ свободная ночь! Уже не мимолетное свиданіе, полное тревоги и опасности, а возможность пробыть однимъ, совершенно однимъ цѣлую ночь, да и слѣдующую, и еще другія… пока не вернется Ректоръ съ ребенкомъ. Антоніо займетъ постель брата, точно хозяинъ дома. Ожиданіе этого преступнаго наслажденія, этого прелюбодѣянія, осложненнаго обманомъ брата, кидало ихъ въ жуткос-ладострастную дрожь, заставляло ихъ прижиматься другъ къ другу, проникаться чисто-физическимъ трепетомъ, будто гнусность страсти усиливала остроту наслажденія.