Читать «Мадам де Помпадур (Madame de Pompadour)» онлайн - страница 150

Старой мумии, как величали в Версале герцога Ришелье, исполнилось шестьдесят два года. Если его военной карьере пришел конец с заключением Клостерсевенской конвенции, то любовные его похождения продолжались до самой смерти в возрасте девяноста шести лет. Дожив до восьмидесяти четырех лет, он оправил на покой некую старуху, чьим главным занятием в жизни была поставка девиц для герцога, и поселился вместе со своей четвертой женой, хорошенькой молодой вдовушкой. Она боготворила его так же, как и все жены и любовницы, и подарила герцогу сына, который, впрочем, сразу же умер, к большому облегчению господина де Фронсака — наследника герцога. Ришелье помирился с Морепа, когда Людовик XVI отозвал этого министра из двадцатисемилетней ссылки, и старики вдвоем просиживали долгие часы в Версале, который уже только они помнили таким, каким он был при Людовике XIV, с грустью вспоминали о былой славе, и кто знает, может быть, грустили и о маркизе де Помпадур.

Говоря о Семилетней войне, о связанных с ней личностях и о кипении интриг, сопровождавших ее, Берни писал: «Несчастные потомки, что же вы сможете во всем этом понять? Что за дураками вы окажетесь в глазах Истины!» После Росбаха им владела единственная мысль — заключить мир как можно скорее и по возможности почетнее. Партия прусских сторонников во Франции, вдохновленная еще двумя поражениями союзников, последовавшими почти сразу за Росбахом, начала поднимать голову. Из-под пера д’Аржансона так и текли памфлеты и записки, попадавшие на театр войны, в руки и без того подавленных офицеров. Берни заметил как-то Стенвиллю, что д’Аржансон с мадам д’Эстрад не менее влиятельны в армии, чем военное министерство, но не принял мер, чтобы заткнуть им рот. Проявляя больше ума, чем Гитлер, Фридрих всегда ухаживал за интеллектуалами и, сделав самый скромный вклад, состоявший в основном из лести, собирал теперь богатые дивиденды. На его стороне были все философы, для них он олицетворял свободомыслие, в противоположность фанатизму и мракобесию их собственного короля. Фридрих играл на врожденном французском недоверии к Австрии, извлек на свет и страшное чучело русского медведя, что случилось не в последний раз в истории. Берни также вечно твердил, что было бы «чрезвычайно неудобно», если бы русские начали требовать новых территорий. Общественное мнение внутри страны было деморализовано не менее, чем в армии, людей совершенно не интересовала война, и они лишь мечтали, чтобы она прекратилась. А хуже всего, что не хватало денег.