Читать «Мадам де Помпадур» онлайн - страница 134

Тем временем охрана пытала Дамьена, человека, покушавшегося на жизнь короля, чтобы выяснить, не имел ли он сообщников. Но он произнес лишь: «Берегите дофина», и прибавил, что о нем, Дамьене, скоро заговорят в народе и что он умрет в муках, как Иисус Христос. Машо велел принести дров и едва не сжег его на месте заживо. Этому помешал версальский прево, чья юрисдикция распространялась и на преступников, арестованных за стенами дворца, и увел Дамьена в тюрьму.

В Париже, куда новость о покушении долетела очень быстро, люди собирались в церквах, и тысячные толпы всю ночь простояли возле ратуши в ожидании новых бюллетеней о здоровье короля. Герцог де Жевр велел развести два громадных костра, чтобы люди не замерзли насмерть. Принцы крови, послы, президенты верхней палаты парламента, не теряя времени, этой лунной и отчаянно холодной ночью поспешили в Версаль. Дорога была забита экипажами. Что до членов суда дознаний и суда прошений, все еще бастовавших, то они сразу собрались в одном из храмов на молебен, после чего направили письмо господину Money, главному президенту парламента, с просьбой заверить короля в их любви к нему. Несмотря на все разногласия и трения между королем и его народом, он все еще оставался Людовиком Возлюбленным.

Если король не слишком сильно пострадал физически, то он получил тяжкое душевное потрясение. Ему казалось, что Дамьен — это орудие всего французского народа и что этот народ, который он любил, с которым таинство коронации соединило его, как узами брака, желает его смерти. Тогда он и сам не хочет жить. Совсем недавно он нашел у себя на каминном коврике записку со стишком: «Ты ездишь то в Шуази, то в Креси, а не пора ли ехать в Сен- Дени?» (Там была усыпальница французских королей). Этот и множество других пасквилей, множество признаков его непопулярности вспоминались королю, пока он лежал в постели. Он говорил: «Тело в порядке, но здесь, — прикасался он ко лбу, — обстоит неважно и не проходит».

Рана заживала, но король день за днем лежал у себя в алькове за задернутым пологом и ни с кем не разговаривал, погруженный в печальные размышления. Через восемь дней занавески откинули, и придворные увидели, что «этот восхитительно красивый мужчина печально глядит на нас, как будто хочет сказать: «Вот ваш король, которого хотел убить этот несчастный и который сам несчастнейший человек в стране». Он отдал два или три распоряжения, сказав, что примет послов во вторник, а не в среду, как обычно, и больше не проронил ни слова.