Читать «Лошади, они такие» онлайн

Галина Владимировна Врублевская

Лошади, они такие

На окраине дачного поселка, на отвоеванной у соснового леса площадке построили конный манеж. И сразу он стал местной достопримечательностью. Опытные спортсмены тренировались здесь в выездке, а новички за умеренную плату постигали азы верховой езды. Не было недостатка и в зрителях: на конников глазели малыши в колясках и их юные мамы, собирались у загона стайками подростки, присаживались на скамью для зрителей старики. Сосны, ставшие в лесу крайними, дарили зрителям кружевную тень, защищая их от солнца, а стоны их мощных стволов перекликались со скрипом седел под наездниками.

Манеж был отделен от зрителей тремя линиями бегущих по периметру жердей. Но эта, почти условная граница, являлась непроницаемой стеной между теми, кто жил и теми, кто лишь наблюдал жизнь. Все, как в настоящем мире.

Среди зевак обращала на себя внимание странная особа, возникающая по вечерам при входе, у фанерного щита с нарисованной лошадью. Она сидела на принесенном с собой брезентовом стульчике и ни с кем не общалась, а только смотрела. Трудно было определить возраст особы и даже пол. Фигура, застывшая на стульчике, не имела ни формы, ни стати, а длинный козырек нахлобученной на лоб и уши кепки-бейсболки и дымчатые очки скрывали ее лицо. И непритязательная одежда – вытертые джинсы, спортивная куртка и дешевые кроссовки – в равной степени могли быть облачением и женщины, и мужчины. Так одеваются люди, устранившиеся от жизненной гонки: они перестают смотреть на себя со стороны, но устремляют взгляд внутрь. Странное существо было молчаливо и замкнуто.

Лошади сновали по кругу, вздымая копытами песчаные брызги. Наездники изредка пришпоривали коней, заставляя их переходить с простого шага на рысь или галоп. Невзрачная особа разглядывала лошадей с нарочитой отстраненностью – так рассматривают с земли стаю птиц, парящую в облаках. И в этой отстраненности сквозил дух одиночества, он и вынуждал отшельницу – бледные нервные пальцы с изящным перстеньком на одном из них все-таки выдавали в этом неприкаянном существе женщину – ежевечерне приходить к манежу. Разве мог кто-либо, посмотрев на ее погрузневшую фигуру, поверить, что когда-то и она легко гарцевала на лошадях, укрощая даже самых строптивых?

Ныне одинокая наблюдательница в дешевых кроссовках уже не смогла бы даже вскарабкаться на коня, да никто уже и не ожидал от нее таких подвигов.

Бывшая наездница знала, что никому не нужна. У неё не было достойной работы, а служба с нищенским жалованием тяготила её. Не было семьи или хотя бы друга, способных понять и поддержать ее. И не так давно ушла от неё в иной мир мама. Все, все ушло. Она осталась совсем одна.

Ветер занес в глаз зрительницы, под черные очки, песчинку с манежа. Она мазнула нежным пальцем уголок глаз – лезет всякая ерунда! «Из-под копыт топот, пыль летит, из-под копыт топот», – утрированно шевеля ртом, пробормотала она скороговорку. Этим нелепым творением ума отшельница попыталась прекратить подспудно звучащую песнь сердца. Расхлюпилась, понимания ей давай, может еще и рыцаря на белом коне для утешения? Хотя на что он мне? Я уже разучилась любить, и мужчины так неверны. Непроизвольным движением она облизнула пересохшие губы и тотчас ветерок пробежался по ним, раня холодком забытых ласк. А вдруг нашелся бы чудак, увидевший во мне ту, что так уверенно держалась в седле, что была так стройна и красива? Неужели криво сросшаяся после перелома нога да надорванное ухо – это приговор? Шрам на сердце отсек воспоминания.