Читать «Лосось сомнений (сборник)» онлайн - страница 23

Мне тоже хотелось спрятаться. Когда я был мальчишкой, меня нещадно дразнили за мой огромный нос. В один прекрасный день я случайно разглядел в зеркалах трельяжа собственный профиль и был вынужден признаться самому себе, что фактически он и впрямь забавен. С этого самого момента меня перестали дразнить за мой нос и вместо того принялись немилосердно высмеивать за то, что я употреблял в речи словечки вроде «фактически», от которых не могу избавиться и по сей день.

Одна из наиболее примечательных особенностей моего носа состоит в том, что он никоим образом не пропускает воздух. Это трудно понять и не менее трудно в это поверить. Первопричина восходит к дням моего далекого детства, когда я маленьким мальчиком жил в доме бабушки. Бабушка моя работала в организации, занимавшейся выхаживанием животных-инвалидов. А значит, ее дом был постоянно полон получивших серьезные увечья собак и кошек. Нередкими гостями в нем бывали и барсуки, и голуби, и горностаи.

Некоторые из братьев наших меньших имели увечья физические, некоторые получили серьезные психические травмы, однако и те и другие оказали на меня одинаково серьезное воздействие, заключавшееся в том, что я получил травму внимания – и с тех пор стал страшно невнимательным. Поскольку воздух в доме был густо насыщен шерстью животных и пылью, нос мой был постоянно воспален и тек. Кроме того, каждые пятнадцать секунд я с точностью часового механизма чихал. Любая мысль, которую я не успевал исследовать, развить и довести до логического завершения в течение пятнадцати секунд, таким образом, насильно удалялась из моей головы вместе с изрядным количеством секрета из моей слизистой оболочки.

Некоторые уверяют, что я думаю и пишу короткими, рублеными фразами, как в телеграмме. И если в подобной критике есть хотя бы доля истины, подобная привычка, смею признаться, родилась именно тогда, когда я обитал в бабушкином доме.

Сбежать из него мне удалось лишь благодаря тому, что меня отправили в школу-интернат, где впервые в жизни я смог дышать свободно. Блаженная, вожделенная свобода продолжалась добрых две недели, до тех пор, пока я не научился играть в регби. В первые же пять минут матча – первого в моей жизни – я ухитрился сломать нос о собственное же колено, что, хотя само по себе будучи несомненно выдающимся достижением, возымело на меня тот же эффект, что и смещение горных пород на цивилизации в романах Райдера Хаггарда, – то есть надежно, надолго и всерьез отгородило меня от всего окружающего мира.

Многочисленные отоларингологи в разное время предпринимали серьезнейшие и одновременно отчаянные попытки провести спелеологические исследования моих носовых проходов, однако большинство из них возвращалось оттуда несолоно хлебавши. Те исследователи, что проявили большую отвагу и мужество, не вернулись из этих опасных экспедиций вовсе и в настоящее время являются скорее частью проблемы, а не частью ее решения.