Читать «Лицей 2017. Первый выпуск» онлайн - страница 60

Я ощущаю свои кулаки в их телах. Противники тут же сбивают меня с ног. Но я встаю и бегу. Колет в боку. Останавливаюсь у края. Нога низко соскальзывает со спасительной, предваряющей пропасть железной балки, но я смог удержаться. Стою.

Зажмуриваюсь. Звуки неизбежно подступающего утра сразу становятся явственными: весенние птицы начинают свои сумасшедшие трели, дворник скребет асфальт где-то вдалеке…

Открываю глаза — хочу увидеть впереди финал, конец, точку… Но точки нет.

Номинация Поэзия

Первое место

Владимир Косогов

Сборник стихотворений

Январь в новом афоне

Выходит человек и видит черный снег, И лучше срифмовать уже нет силы. Печаль светла, но длится целый век, От моря тянет, словно из могилы. Налево повернешь — сверкнет абхазский нож. Зрачки красней мороженой рябины. По снегу как ошпаренный идешь. И снятся, кто мертвы, но так любимы. И горы впереди на каменных клешнях, Могучие, как профиль богатырский, Спускаются с небес и гаснут на углях У кельи монастырской.

На горьком языке

I

Планы на первую пенсию: Собраться без танцев, но с песнею И двинуть на пасмурный юг В самолете Москва — Каюк. В иллюминаторе — облако. Вышло всё, видишь, вона как! Скрутило напополам, Но буковки — не отдам. Это мои клинки, мои станки, Мои здоровые позвонки, Они еще не хрустят, огнем не горят в ответ. Буковкам сносу нет…

II

И звезда не говорит со мною, Как с другой звездой. Кран пищит с холодною водою, Неживой водой. Пленники храпят на всю палату, Сестры тоже спят. Но ко мне относятся как к брату: Нищий духом — свят. Всё начну с начала, но сначала — Выиграть смертный бой, Чтобы не испачкать покрывало Кляксой кровяной. Чтоб летели молнии, гремело Небо и земля. Чтобы обездвиженное тело Верило в себя. Чтобы встали пленники с кровати, Слыша этот гром, Летней духоты, как Благодати, Выпить перед сном.

III

Выходишь в коридор Побыть опять никем, Уставишься в упор В дурацкий манекен: Не крутит головой, Пластмассовой ногой Не дергает. На кой Остался он такой? Покурим на двоих? Но манекен пропал В палате для кривых Людей или зеркал…

IV

Ушли и свет не погасили. Одна на всем материке Мерцает лампочка Мессии На оголенном проводке. К чему метафоры такие, Где смысла не поймаешь в сеть? Раз не возьмет анестезия, На проводочке мне висеть… Не для того, чтоб боль в суставах Прошла и выпрямило грудь. А просто есть такое право — Уйти и лампочку свернуть.

V

Раба Божия новопреставленного Николая встречают братья Петр, Сергей, Иван. Загробную жизнь именно так представляю — мягкий диван, сидят вчетвером, о прошлом талдычат сказки, сад-огород, прочая ерунда. Был Николай в завязке, не помогла даже живая вода. Душу, к Тебе отошедшую с истинной верой, по совести упокой. Порохом станет память, а время — серой: задачка по химии, писанная Лукой.

VI

Шершавой проведешь ладонью мне по лицу, когда опять из светотени заоконной войдешь и сядешь на кровать. Бульон из двухлитровой банки поможешь в кружку перелить, застынешь взглядом на каталке, мол, что поделать — надо жить. «Что принести тебе на утро? Поговори со мной, сынок!» Я головой мотаю, будто ни слова разобрать не смог. Ведь это же не ты со мною заговорил на языке предсмертной радости с любовью? На самом горьком языке. Побудь со мной еще, покуда хватает сил не звать врача. Я скоро выпишусь отсюда, хребет надломленный влача.