Читать «Литературная Газета 6570 ( № 40 2016)» онлайн - страница 23

Высоцкий прекрасно сыграл презиравшего ворьё сыщика Глеба Жеглова. И мне трудно вообразить Владимира Семёновича поющим перед разомлевшими кирпичами, фоксами и горбатыми (не путать с Горбачёвым!), которые обзавелись теперь «мерсами» и «мобилами», расселись не по тюрьмам, а по банкам, министерским и парламентским креслам. Я не представляю себе Высоцкого нахваливающим на президентской кухне котлеты Наины Иосифовны. Я не представляю себе Высоцкого на обжорной презентации в то время, когда голодают учителя и шахтёры. Я не представляю себе Высоцкого в новогодней телетусовке где-то между оперённым Б. Моисеевым и смехотворным Г. Хазановым. Не представляю…

Или же просто боюсь себе представить Высоцкого в наше время, когда говорить, писать, петь, орать правду, может быть, и не так опасно, как прежде, зато совершенно бесполезно! Не возвращайтесь, Владимир Семёнович! Не надо…»

На съезде ВЛКСМ

Следующий, 1981 год оказался не менее насыщенным. Начался он с неприятностей. В издательстве «Современник» готовилась вторая книга стихов «Разговор с другом», из которой цензура в последний момент сняла стихотворение «Монолог расстрелянного».

Я был расстрелян в сорок первом:

Невыполнение приказа!

Я был, я мог бы быть средь вас.

Раздался залп, я умер сразу.

Но был неправильный приказ.

И тот комбат, его отдавший,

В штрафбате воевал потом.

Но выжил, выдержал и даже

Потом командовал полком.

Тут справедливости не требуй.

Война – не время рассуждать.

Не выполнить приказ нелепый

Страшнее, чем его отдать.

Но, стоя у стены сарая,

Куда карать нас привели,

Я твёрдо знал, что умираю

Как честный сын своей земли.

«Стихотворение цензура сняла прямо из вёрстки, за потерю бдительности редактору Александру Волобуеву объявили выговор, и он от огорчения слёг с сердечным приступом, а книга вышла гораздо меньшим тиражом, нежели планировалось: 10 тысяч вместо 30. Меня вызвали куда следует и пожурили. Но пожурили, как я заметил, с какой-то странной симпатией. Бодаться с советской идеологией становилось делом модным и перспективным…» – написал позднее Поляков в эссе «Как я был поэтом».