Читать «Литературная Газета 6416 ( № 20 2013)» онлайн - страница 24

В зарифмованных текстах Веры Полозковой нет размера, плоховато с рифмами, и непонятно, стали бы они читаемы, если убрать из них алкоголь, никотин, матерные и английские слова? Её барышня-антигерой живёт жизнью московской женщины, не знающей, куда себя деть. Сигареты – неотъемлемая часть образа, равно как и «винишко», водка, виски, куантро, текила – буквально учебник бармена для «чайников». Полозкова, между прочим, указывает, что гашиш прячут в подкладку пальто, а ещё сигарета – незаменимый помощник в сложных ситуациях: «Так бы открыла, вытянула, прикурила, отвернулась, выиграла бы секунд сорок, а то и минуту». Несчаст­ный лирический герой, «вино не лечит, мама плачет, а секс ничего не значит», простые и банальные проблемы женщины среднего возраста, не нашедшей утешения в браке и детях, оттого-то и переживающей о «мальчиках, что спят» с ней, не любя. И параллельно с этим внедрение американо-европейских образов, целая страна, в которой живут Джефри Тейтум, Дэвид Пэйдж, Бернард, Стивен, Грейс, Эстер и прочие.

Подобную литературу нельзя назвать даже псевдолитературой. Это химерная литература. Лев Гумилёв определяет химеру как образование (этнос), утратившее свои отличительные и характерные этнические доминанты, не сумевшее органично воспользоваться чуждыми для него, привнесёнными идеалами. Химеры возникают на границе контакта двух разных культур – суперэтносов. И именно такая ситуация характерна для современной России и в большей степени для Москвы, испытывающей на себе натиск западноевропейского и исламского суперэтносов.

Отказ от русских традиций поведения, скатывание в плоскость быто­описательного или бытопо­требительского породил эту новую химерную литературу. И оттого-то эмигранты Бродский с Набоковым так близки и любимы литераторами этой волны. Американцы не зря считают Набокова своим писателем. Тут впору вспомнить Н.С. Трубецкого, который предостерегал: «[?]насаждение во всём мире «общечеловеческой» (т.е. романо-германской) культуры превратит все народы мира в европейцев второго и третьего сорта, а европейцами первого сорта останутся природные европейцы, романские, германские и англосаксонские народы, для которых эта «общечеловеческая культура» есть в то же время культура национальная».

Совсем не случайно в роман Натана Дубовицкого «Околоноля» введён интертекст Алена Гинзберга, такого американского шестидесятника, стихи которого никогда не будут популярны у человека с русским менталитетом. В одном из эпизодов поэтический текст Гинзберга становится объектом торга. «Успешный шатурский уголовник», называющий себя человеком верующим, периодически издаёт «собственные» поэтические сборники, а стихи для книг ему продают поэты-коммерсанты. И именно для такого «православного» американская поэзия становится объектом восторга и восхищения. Вот он – типичный химерный читатель и писатель в одном лице. «В Америке после «открытий» Гинзберга практически любой может писать «стихи», и плоды этих открытий американская поэзия пожинает до сих пор», – считает Андрей Грицман. И точно такая же ситуация уже сложилась в России.