Нет, не могу: ведь речь о Даме -
как - Даме - на спине - годами
носить серебряный плевок?
"[?]И никогда не делай сам,
что должно слугам предоставить", -
но, Бог мой, Свет мой, Александр
Сергеевич, не Вам лукавить! -
Сам! И срываешься на крик,
ничем иным не озабочен:
да не сотрёт Твой клеветник
со щёк следы моих пощёчин!
ПРОТЯНУТУЮ РУКУ
Евгению Евтушенко
Я помню - надцать лет назад
счастливейшего человека.
- Что? Написал поэму века?
- Ха! Пропустили "Детский сад"!
(Там Евтушенкины друзья
идут в колоннах ополченья,
и крайний справа - это я
с лицом, исполненным значенья).
И, как ликует сад детей
при появленье Дед Мороза
с мешком игрушек и сластей,
ты ликовал.
Но тут заноза.
Из очереди в гардероб -
а дело было в ЦДЛе -
довольный, праздничный,
отселе
сходящий, как Державин в гроб,
ты руку простираешь, чтобы
благословить младых[?]
И что бы
вы думали?
Мальчишка-сноб
ему протянутую руку -
на дружество, на жизнь, на муку -
выкручивает[?]
Что за бред?
Выламывает[?]
Что за время!
Нет[?]
И сейчас кричу я:
- Нет!
Несчастное младое племя,
не знавшее великих бед.
- Вы не поэт! Вы не поэт! -
И не от боли бледен Женя.
Какие дикие сближенья:
благополучный детский сад
мог вырастить таких волчат[?]
У Сергея Гандлевского в "Трепанации черепа" описано не то и не так, как оно было.
"Детский сад" - фильм Евтушенко о войне и детях.
КЛИНОК
Николаю Герасимову
В какой-нибудь укромной мастерской
клинок зеркальный выделан такой,
что чуть дохни - дыхание твоё
подёрнет радугою лезвиё.
Какая линия! Так изваять
телеснокостяную рукоять,
чтобы её не слышала рука,
могла одна колымская тоска
по женщине любимой[?] Но за так
ножей не отдают: гони пятак.
Полуденная тундра, и вдали
простор дрожит, как люстры хрустали.
Сияет фирн, слезится лёд, как ртуть,
и ты ослеп на миг, и соскользнуть[?]
И заскользил[?] Но в склон клинок вонзил,
Впился, вцарапался - затормозил.
Отделался мгновенной сединой[?]
Храни всегда мой [?]берег стальной.
Такая линия, так изваять
телеснокостяную рукоять[?]
Однако спас тебя колымский нож
не потому ль, что был под рёбра вхож?
Подталый снежник, Северный Урал[?]
И я не раз от страха умирал,
Вообразив такую гладь с горы -
такую гладь с горы в тартарары.
Пятикнижие
Пятикнижие
ПРОЗА
Протоиерей Владимир Гофман. Персиковый сад. - М.: Никея, 2012. - 272 с. - 4000 экз.
Священник берёт на себя большую ответственность, принимаясь за светские писания. Что получится у него? Жития? Проповеди? Можно ли избежать нарочного поучения - да и нужно ли его избегать, не противоречит ли это самому призванию священника? Книга Владимира Гофмана, настоятеля сельского храма Нижегородской епархии, - опыт удачный. Это отчасти и жизнь молодого священника, беспокойного и усердного. Это и проповеди, но весьма деликатные. Воспоминания о деревенском детстве, о бабушке и соседях, оставшихся за завесой давности, настолько трогательны и притом спокойны, что словно источают свет. Эти люди и их песни, эти русские люди и русские тексты - общение, воспитавшее душу. Большая заслуга Гофмана, что он сумел повести рассказ и с умилением, и с юмором, и с несомненной правдой. О ком бы он ни писал - о людях просветлённых, о людях закосневших в неверии или о людях опустившихся, он делает это с большим сочувствием и толикой мягкого юмора, который помогает не отвергнуть поучение и задуматься о нём.
