Читать «Литературная Газета 6303 ( № 1 2011)» онлайн - страница 75

История случилась в августе, за которым неизбежно следует осень. Но в то, как это происходит, можно проникнуть, только читая семёновский рассказ «Фригийские васильки», который и положен сценаристами Анатолием Гребневым и Анатолием Эфросом в основу «Убегающего августа».

«Шипенье сосен усилилось к утру, волны издавали утробно лопающиеся, резкие звуки, в грохоте разрушения слышались уже какие-то крики, стоны, хохот, плач… И вдруг по натянутой парусиновой крыше кто-то несмело царапнул острым коготком и побежал, побежал, побежал, приплясывая и всё убыстряя, раздувая свой дьявольский праздничек».

Вот как убегает август.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Упал шкаф

ТелевЕдение

Упал шкаф

ТЕЛЕПРАЗДНИК

Олег ПУХНАВЦЕВ

Телевизор… Смотришь его, смотришь, и в какой-то момент возникает вопрос: а нормально ли это, что не нравится вообще ничего? Протест вызывает не только изображение в целом, но и каждый отдельный пиксель. Дикторша программы «Время» делает неправильные логические ударения, кажется, она вообще не знает, что это такое; кролик и кот становятся символами телевизионных шоу, которые сняты православными людьми для своих единоверцев… Тотальное надругательство над логикой заставляет сидеть у праздничного телевизора с кислой миной, и только рекламные ролики дарят слабую надежду – в них обнаруживаются хотя бы какие-то причинно-следственные связи. Очень жаль, что Первый канал отказался в новогоднюю ночь от рекламы.

Коллекция нелепостей, представленная телевидением в праздничные дни, приумножалась на глазах, превращаясь в огромный снежный ком абсурда. А началось всё с предновогодней передачи «Дуплькич, или Рычание ягнят». Казалось бы: произведение это апеллирует к традиции отечественного авангарда, обэриутам. Да и отчество Андрея Кнышева – Гарольдович – не имеет никакой инородной подоплёки. И всё-таки именно в связи с «ягнятами» возникла в голове хрестоматийная пушкинская фраза из «Барышни-крестьянки» и вертится с тех пор навязчиво и многозначительно. Мозг даже самовольно подобрал к ней музыку Соловьёва-Седого (вытеснил аутентичный текст «Где же вы теперь, друзья-однополчане») и запускает по кругу, как только начинает работать телевизор: «На чужой манер хлеб русский не родится, дорогие спутники мои».

Применительно к Андрею Кнышеву чужой манерой кажутся не заимствованные у иностранцев приёмы, а скорее, нечто инопланетное, оторванное от нашей реальности на парсеки. Космически несмешное «Рычание ягнят» заставило рыться в Интернете, искать старые записи, вспоминать истоки зрительской любви к талантливым «Весёлым ребятам». И вот что обнаружилось. Самыми интересными для истории останутся скромные советские люди. Молодой Кнышев новаторски пошёл в народ с камерой и микрофоном, стал задавать вопросы первым встречным, провоцировал их на философские рассуждения, разыгрывал, создавал неловкие ситуации… А люди всё равно оставались людьми. Девочка-балерина в пачке ходила по квартирам с пластинкой в руках, просилась порепетировать, потому что у неё нету дома проигрывателя. Пускали. Переодетый лётчиком артист волочил за собой на стропах парашют, приставал к москвичам, говорил, что его не там выбросили, просился пообедать. Кормили. Опыты над советскими людьми (или, во всяком случае, их телевизионная версия) свидетельствовали о готовности граждан помогать друг другу и необузданном желании Андрея Гарольдовича парить над толпой, ставить диагнозы и непрестанно повторять подопытным, что каждый из них личность, индивидуальность. Тогда многим казалось: советское коллективное животное в недостаточной степени экзистенциально. Каверзные вопросы прохожим, искусственное создание курьёзных ситуаций долженствовали показать абсурдность тогдашней жизни. Вольно или невольно с интеллигентной вкрадчивостью расшатывалась прочная система ценностей, и в этом смысле эстетика абсурда оказалась мощным средством разрушения.