Читать «Лисы» онлайн - страница 64

Я тихо приоткрываю ведущую к бассейну дверь и выглядываю наружу. Невзирая на полумрак у меня все-таки получается разглядеть на краю бассейна неподвижного, словно статуя, Майло. Он повернут ко мне спиной, но у него сверхъестественный слух, и стоит мне сделать шаг, как он оборачивается.

– О! Коматозник очнулся! – констатирует он жизнерадостно. Сжимая в руке бутылку вина, он пытается сесть попрямее.

– Сколько сейчас времени? – хриплю я. Мне дико хочется пить, но если есть только вино, я потерплю.

– Да вот уже день прошел с тех пор, как ты прихромал.

– День? – щурюсь я на него.

– Я было подумал, что сюда залезли дети или животные – столько шума ты натворил. Когда я вышел, ты валялся вон там. – Майло показывает на дальний конец бассейна около двери, которой мы пользуемся. – Когда ты упал, то умудрился расшибить голову о кафель, вот и вырубился.

Осторожно ощупав голову, я нахожу, чем ударился. Правым виском. Не верится, что я проспал целый день. Похоже, мои ночные блуждания наконец-то настигли меня.

– Ты так долго не просыпался, что я даже заволновался немного. Подумал, может, «скорую» вызвать, но…

К больницам мы с ним относимся приблизительно одинаково. Меня нервирует даже эта чертова больничная сорочка.

От недолеченного сотрясения мозга можно и умереть. Так учили нас в школе, но я рад, что Майло не вызвал «скорую». Хотя я сам на его месте, наверное, поступил бы иначе.

– Что ты приложил к моему плечу?

– Это все Цветочница. Я привел ее сюда, и она тебя осмотрела. Дала мне трав и наказала, пока ты спишь, сделать компресс против отека. И еще один – когда ты проснешься. – Пошатываясь, он бредет мимо меня в свою комнату. – Еще она сказала, что твое плечо надо бы зафиксировать. Сказала, у тебя, судя по всему, вывих.

– От этих трав у тебя вся комната провоняла. – Я не добавляю «словно там кто-то умер», но эти слова остаются у меня на кончике языка.

– Серьезно?

У Майло паршивое обоняние. (Еще у него нет нервных окончаний в пальцах правой руки.) Проклятые противопехотные мины. Даже если они не убивают тебя, их разрушительное эхо остается надолго.

– Идем, – говорит он.

Я следую за ним в его комнату, где он заваривает мне странный на вкус желтый чай, а потом помогает приспустить верх сорочки, чтобы зафиксировать плечо с помощью оставленного Цветочницей скотча. Я стараюсь не обращать внимания на неприятный запах.

– Нам пришлось учиться этому прямо в поле, – говорит он. Я знаю, что он имеет в виду свою армейскую службу. – Обученных врачей не хватало. Но все знали, что от меня в плане помощи толку немного. Я был так плох, что, в конце концов, меня вообще сняли с дежурств. – Майло вздыхает. – Знаешь, до того, как подорваться, я чужим страданиям не особо сочувствовал.

Я киваю, пусть и не представляю, как можно не испытывать к людям сочувствия. Возможно, быть безразличным не так уж и плохо. Хотя я все равно не понимаю, как это работает.

Пусть Майло и назвал себя никудышным врачом, его руки притрагиваются ко мне очень бережно. В эту минуту, пока я сижу в собравшейся вокруг талии больничной сорочке на краю его ванны, я не стесняюсь ни своих шрамов, ни того, что Майло их видит – ни вообще ничего. У Майло тоже есть шрамы, и он уже давно для меня что-то вроде замены семьи.