Читать «Лисы» онлайн - страница 3

Блокнот впивается мне в бедро, когда я засовываю руки поглубже в карманы и снова пускаюсь в путь.

***

В половине первого я наконец вижу нужную мне акулу – о которой Дашиэль рассказывал больше всего. Вокруг сейчас совсем никого, хотя несколько ребят еще сидят, мокрые и дрожащие, на тротуаре. Остальные ушли домой – те, у кого он есть, и кто может себе это позволить.

Я замечаю Донну, одну из подруг Дашиэля, шагающую босиком по другой стороне улицы. Дашиэль говорил, некоторые девчонки где-то рядом снимают вместе жилье. Она, должно быть, идет домой.

В ее руке болтаются шпильки, пока она покрепче запахивает свое коротенькое пальто. Платья под ним почти и не видно, но оно сверкает черным всякий раз, когда мимо проезжает машина и озаряет ее светом фар.

Дашиэль несколько недель назад познакомил нас, и, пусть я ни разу не обмолвился с ней ни словом, она поднимает руку и машет мне. Даже через улицу видно, что улыбка на ее лице невеселая.

Моя акула все кружит. На Донну, пока она проходит мимо, он и не смотрит. Думаю, ему нужны только мальчики.

Я держусь немного поодаль, где тень. Мы у реки. Пространство слишком открытое, и спрятаться особенно негде. Если он заметит слежку, то скорее всего уйдет.

Эта акула пугала Дашиэля больше всех прочих. Он редко по-настоящему снимает рент-боев, но ему нравится разговаривать с ними о том, чем они не против заняться, выспрашивать, насколько далеко они готовы зайти, знают ли, что такое игры с удушьем, нравится ли им, когда чуть-чуть больно.

Он худой и высокий. В коротком пальто. Черном, вроде, и всегда застегнутом на все пуговицы. Сегодня на голове у него темная бейсбольная кепка, под которой виднеются короткие, редкие волосы, липнущие к черепу даже в отсутствие снега или дождя. Матово-желтая кожа и маленькие, как булавочные головки, глаза придают ему жутковатый вид манекена. Или куклы. Кукольник – так я называю его про себя. Не знаю, сколько ему. Тридцать, сорок, пятьдесят? Иногда судить о возрасте сложно. Но опять же, мне сложно судить о многих вещах.

В тесное пространство автобусной остановки из плексигласа набилось пять или шесть мальчишек и девочка. К ним акула не сунется. Он подходит лишь к тем, кто сам по себе, к отчаявшимся на вид – настолько, что им уже все равно. Миновав остановку, он продолжает путь, не обращая внимания на предложения, которые летят ему в спину.

– Эй, Локи! – доносится крик со стороны остановки.

Зовут на сей раз не акулу. Зовут меня.

Я вижу остроносое, остроскулое лицо Дитера, и у меня падает сердце. Надо было держаться тени.

– Локи! – орет он. – Иди сюда!

Мое имя вовсе не Локи, но Дитер упорно зовет меня так, словно я – концовка какого-то известного ему одному анекдота.

Моя акула направляется в темноту деревьев, высаженных там, где дорога становится набережной. Я бы лучше пошел за ним, чем разговаривать с Дитером, но что-то останавливает меня, и я, перейдя дорогу, становлюсь около остановки. Моя голова опущена, чтобы никто не глазел на мое лицо. Они, наверное, все равно глазеют, но мне, по крайней мере, не придется этого наблюдать, если я буду смотреть на свои потрескавшиеся «мартинсы». Они велики мне, но это значит лишь то, что у меня есть возможность надевать по три пары носков.