Читать «Лживая взрослая жизнь» онлайн - страница 156

Монолог Джулианы был длинным, но сводился он вот к чему: “Да, он меня любит, но я его люблю намного, намного сильнее, потому что он изменил мою жизнь, неожиданно забрал меня оттуда, где мне было суждено находиться, и поставил рядом с собой. Теперь я должна быть подле него, ведь если он передумает и прогонит меня, я не смогу быть самой собой, потому что я даже не знаю, кто я такая; а он, он всегда знал, кто он такой, с самого детства, я помню. Ты даже не представляешь, что происходило, стоило ему открыть рот. Ты же видела сына адвоката Сардженте: Розарио вредный, его никто не смеет тронуть, а Роберто зачаровывал Розарио, как заклинатель змей, и тот успокаивался. Если ты не видела этого своими глазами, то ты не знаешь, какой он, Роберто, а я это видела много раз, и не только с таким придурком, как Розарио. Ты вспомни, что было вчера вечером, вчера вечером с нами сидели люди из университета, лучшие из лучших, ты, наверное, не поняла, но все они пришли туда ради него — такие умные, такие образованные! — только чтобы сделать ему приятное, потому что без него они бы перегрызли друг другу глотки. Слышала бы ты их, когда Роберто отворачивается: сплошь ненависть, злоба, оскорбления, грубости. Так что, Джанни, я ему не ровня, умри я сейчас, в этом поезде, Роберто, конечно, огорчится, Роберто будет страдать, но он останется тем, кто он есть, а я… нет, я не говорю если он умрет, я этого даже вообразить не могу, но если он меня бросит… ты же видела, как на него смотрят все женщины, видела, какие они красивые, умные, сколько всего знают! Если он меня бросит, потому что одна из них его отберет… например, Микела, которая приходит туда, только чтобы поговорить с ним, на остальных ей плевать, она важная шишка, посмотрим, чего она добьется, потому-то он ей и нужен — ведь вместе с ним она может стать, ну, не знаю, даже президентом республики… так вот, если Микела займет место, которое сейчас занимаю я, Джанни, я себя убью, мне придется себя убить, потому что если я выживу, я уже буду никем”.

Приблизительно так она говорила часами, словно одержимая, широко распахнув глаза, кривя рот. Я внимательно слушала ее бесконечный монолог в пустом коридоре поезда и, надо признаться, все сильнее ее жалела, одновременно, как ни странно, все сильнее ею восхищаясь. Я ведь считала ее взрослой, а себя девчонкой. Мне бы ни за что не удалось сохранить подобную безжалостную трезвость ума: в самые тяжелые минуты я умела прятаться даже от себя самой. Она же не слепла, не затыкала себе уши, а ясно обрисовывала ситуацию. Тем не менее я почти не пыталась ее утешить, а только периодически повторяла то, во что хотела верить сама: “Роберто давно живет в Милане, кто знает, скольких девушек, похожих на эту Микелу, он уже встречал. Ты права, все они действительно им очарованы, но он хочет жить с тобой, потому что ты не похожа на других. Тебе не надо меняться, оставайся такой, какая ты есть, и тогда он всегда будет тебя любить”.