Читать «Лето радужных надежд» онлайн - страница 22

– Да что ты? – сощурился Богдан.

– Угу. Даже маму попросил посадить на моей могиле эту… секвойю. Ха! Откуда она бы секвойю взяла?

Богдан тоже улыбнулся.

– Секвойя – это масштабно! Одобряю. А с чего тебе в голову такие фантазии взбрели – место на кладбище искать?

Ветерок гулял по берегу Межи, ерошил пепельные волосы сына. Степа стоял рядом, смотря на реку, на ее спокойный, голубой, плещущий бег.

– Началось все с того, что у меня ухо опухло. Ну и ладно, делов-то – ухо. Хожу так неделю, две, никого не трогаю. А потом я как-то раз забежал в гости к бабуле. Без звонка, типа пирожок перехвачу – и вперед. Ага, щас! У Майи сидела какая-то ее подруга, тоже врачиха. Она меня – цап! Шмяк! Говорит: это что такое на голове? Что на голове? Быстро к онкологу! Опа. Зашел за пирожком. Майя звонит маме, они меня берут в клещи и тащат. К онкологу, угу. А у того шприц – как у клоуна в цирке. Я чуть под стул не залез со страху. Взяли у меня эту… пункцию. Мама ждет результатов, зеленеет. Майя говорит: все путем, отсечем худший вариант. И тут результаты: злокачественная! Угу, опухоль у вас, говорят, злокачественная. Майя говорит: ошибка! Я думаю: ексель-пиксель! Снова подходит ко мне дядя-онколог со шприцом. Вторая пункция – и опять: злокачественная. Ну тут я про кладбища задумываться и начал. Все же у нас в городе их три, выбрать есть из чего. Бабуля – женщина упорная, она меня на третью пункцию потащила. Нет, ничего радостного мы не узнали. Один онколог маме сказал: два месяца ему жить осталось. Мама – хлоп! В обморок. Тогда Майя другого онколога подключила. Тот был подобрее. Говорит: три месяца. Будем операцию делать, химией травить, а дальше – все в руце божьей. Я думаю: ладно, зато экзамены не сдавать. Опять же, секвойя внушительно смотреться будет.

Богдан прикрыл глаза. На сына смотреть было невозможно, а тот все рассказывал, чуть усмехаясь, рассказывал о том, о чем Богдан не имел ни малейшего понятия и что, судя по всему, было правдой.

– А потом мои мечты о секвойе пресекли. Артем напряг своих армейских, как их – побратимов, те нашли в Питере профессора. Ну, мы с мамой и Артемом втроем к нему в Питер поехали. Профессор оказался – вылитый Цахес Циннобер. Ручонкой меня – хвать! Признавайся, говорит, насекомые тебя кусали? Я говорю: а кого они не кусали? Он мне ухо крутит: в последние полгода кусали? Пришлось, угу, напрячь мозг. Да, говорю, летом мы с классом в Крым ездили, там меня какой-то клоп укусил. В степи, угу. Клоп, комар, муха цеце. Подбежала, укусила и скрылась, не представившись. Профессор говорит: ясненько! Боррелиоз. Типа бывает такая ерунда, по анализам очень на рак похожа. Но гораздо симпатичней, в том плане, что от нее все же лечат, а не закапывают. Выкачали из меня еще кровушки на анализы – и действительно: боррелиоз. Дальше – антибиотики и прочие приятные колеса, и через пару месяцев я стал свеж и весел, как огурец. Угу. Вот так.

Богдан дышал, раздувая ноздри. Через грудь поднималась жаркая волна гнева.