Читать «Лесные сторожа (Повесть и рассказы)» онлайн - страница 54
Борис Николаевич Сергуненков
— Вот, — сказал я, — больше не будешь.
Мне было ни к чему связываться с этой девчонкой, но она не отставала от меня. Я слышал, как Лешка Крылышкин, центр нападения нашей команды, спрашивал ее:
— Что ты ходишь за парнем, словно тебя веревкой кто привязал?
И она, ничуть не смущаясь, ответила ему с такой простотой в голосе, что у меня внутри все задрожало:
— А почему мне за ним не ходить? Ты же знаешь, что я его люблю.
«Какое нахальство! — думал я. — Этого еще не хватало!»
После игры мы неторопливо одевались и уходили стайкой со стадиона, и Настя, оттиснув меня от какого-нибудь парня, шла рядом, неся мой чемоданчик. Она начинала разбирать нашу игру, ругала нападающего Лешу Крылышкина за то, что он не взял у меня в решающий момент мяч, вратаря Вадима, левого крайнего Трофимкина и заявляла, что всю игру «сделал» я.
Ребята почему-то любили Настю; они выделяли ее среди других болельщиков и болельщиц, не обижались на ее несправедливую критику. Но каково было это слушать мне!
Самое неприятное ожидало впереди, когда мы подходили к нашему дому и я пытался забрать свои вещи. Это было делом нелегким: не будешь же на виду у соседей гоняться за семнадцатилетней девчонкой.
Я спросил ее по-хорошему:
— Хватит, поносила. Давай сюда.
— Опять сегодня пойдешь к ней?
— Что мне, к тебе идти, что ли?
— А чем я хуже ее?
Настя гордо вскидывала голову. Ее подбородок, плечи, маленькие руки, босые ноги — все это было для меня обычно и знакомо с детства.
Препирательства тянулись долго.
Из окон напротив выглядывали соседи. Кто-то смеялся.
Наконец чемодан с грохотом летел на булыжник мостовой и раскрывался при этом, на пыльную дорогу высыпались бутсы, гетры, мокрая от пота майка, Настин бутерброд, завернутый в газету. Все, кроме бутерброда, я засовывал обратно в чемодан, а Настя стояла на тротуаре надменная и невозмутимая.
Свободные часы я проводил у Басманова. Это был местный художник, хранитель городской картинной галереи. Во время войны старик вместе со сторожем Кузьмой рыл ямы и прятал в них аккуратно завернутые холсты. Теперь он занимался реставрацией попорченных картин.
Я познакомился со стариком, когда он рисовал портреты передовиков для заводского клуба. Я позировал ему в рабочей робе, грязный, улыбающийся, на каменном молу, где кружились чайки и лениво бились спокойные волны. Он сам выбрал это место. Он щурился от света и любил говорить мне:
— Не думайте, что я пишу вас для потомства, Баренцев. Но если бы я мог передать хоть сотую часть правды, это было бы для человечества поважнее рафаэлевской мадонны.
Тому, что мою личность не удалось увековечить для потомства, помешала моя улыбка. На портрете так и лезли вперед все тридцать два зуба, и мастер цеха Федор Палыч, строго обозрев меня уже на стене в клубе, сказал:
— Несерьезно. Мальчишка. Штаны бы с тебя спустить.
Домик Басманова стоял на горбатой улочке, забирающейся высоко в поднебесье. Вдоль улочки росли высокие тополя, верхняя сторона листьев была темно-зеленой, а нижняя серебрилась при ветре.