Читать «Лекции по Библии» онлайн - страница 2614
Уильям Келли
Откровение
То, что на создание завершающей части Нового Завета Бог вдохновил именно Иоанна, заслуживает самого пристального внимания. Известно, что Бог нередко представляет нам величайшие контрасты посредством одного и того же боговдохновенного автора. Тот, кто выделялся как апостол необрезанных, был назначен свидетельствовать о Христе перед иудеями. Последнее послание благодати (которое имеет решающее значение), призывающее иудеев оставить все земные связи и обратиться ко Христу на небеса, было написано не Петром и не Иаковом, а именно Павлом. А свидетельство благодати и истины, явившееся через Иисуса Христа, было, по его мнению (которое вряд ли совпадает с мнением человека), наиболее подходящим средством для откровения грядущих судов Бога. Истинная причина этого кроется в следующем принципе: если Христос отвергнут как объект веры и единственное средство передачи благодати, то Он становится вершителем суда. Это явствует также из формы и содержания евангелия по Иоанну (гл. 5). А в наши дни, когда благодать и истину чуть было полностью не уничтожили, Иоанн более других соответствует тому, чтобы показать нам торжественные видения, в которых Бог мстит за попранные права своего Сына. Эта месть начинается с предварительных судов и заканчивается пришествием самого Христа, лично исполняющего суд. Следовательно, хотя по форме, теме и основному содержанию евангелие по Иоанну и Откровение весьма отличаются друг от друга, на личность Иисуса Христа как на объект заботы Бога и как на средство укрепления его чести делается упор в обеих книгах. Поэтому даже те, кто не смог постичь основной смысл его пророческих видений, всегда находят несказанное утешение, читая о различных проявлениях Христа, представленных в этой книге; особенно это касается периодов испытаний, отверженности и гонений. Кто из тех, кто знаком с евангельской историей, кто осведомлён о нынешнем состоянии душ, не знает о том, что святые Бога, будучи совсем не просвещёнными людьми, черпали огромные силы и находили исключительную поддержку в Откровении, в то время как учёные мужи превратили его в сухой календарь? Предлагаемая к рассмотрению книга - это “откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог”. Даже в евангелии, благоухающем божественной любовью, часто (если не сказать постоянно) слышится указание на то примечательное положение, которое занимает Христос. Словом, Он внимательно рассматривается как человек, живущий на земле, и как некто, посланный Отцом, при этом в евангелии Он - как человек на земле, а в Откровении - как человек (верность которого бесспорна) и на земле, и на небесах. В евангелии сказано, что Бог даровал его для того, чтобы жить в нем. Ничто другое, пожалуй, не может так хорошо объяснить тот факт, что Он с таким долготерпением принял место человека, до которого снизошёл, и то, что Он говорил, всегда соответствовало этому месту. В нем была жизнь, ибо Он олицетворял вечную жизнь, которую Отец знал ещё до сотворения миров. Тем не менее, став человеком в божественной благодати, Он говорил соответственно тому низкому положению, которое занял. И, будучи в славе, Он говорил так, как показано в рассматриваемой нами книге. “Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим...” Сейчас уже не время для выведения людей (независимо от того, являются они его рабами или нет) из свойственного им ужасного (а то и ужаснейшего) состояния и для наделения их правом занять положение детей Бога. Это характерная черта евангелия, потому что оно, безусловно, является откровением благодати через Иисуса Христа, единородного Сына Бога. В Откровении же Бог говорит о том, что Он собирается сделать для явления своей славы, будучи отверженным человеком. Поэтому Он собирается показать нечто “рабам Своим”, и это определение подошло бы сейчас не только христианам, но и тем, кто составит другую форму общения с ним после того, как все мы будем взяты из этого мира. Поэтому очевидно, что это всеобъемлющее определение употреблено здесь воистину с божественной мудростью, “чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре”. Цель апостола состоит не в показе того, что было во Христе до появления всех миров, а в раскрытии смысла тех великих событий, во время которых Бог стремился укрепить славу своего первенца, когда ввёл его в этот мир. “И Он показал, послав оное через ангела Своего рабу Своему Иоанну”. Нет нужды говорить о том, что ангел упоминается в связи с откровениями Бога далеко не случайно. В евангелии мы читаем о вечной жизни в Сыне, которая даруется верующему через благодать Бога. Святой Дух в нем - единственный, кто мог осуществлять благодать и содействовать её распределению соответственно планам Бога, а также направлять его любовь. Здесь же мы имеем дело с видениями - видениями о деяниях Бога, связанных с судом, и о поступках человека, ведущих его к суду из-за его все возрастающей порочности. Поэтому “Он показал, послав оное через ангела Своего рабу Своему Иоанну”. В этом заключается ещё одно весьма характерное отличие Откровения от евангелия. В евангелии Иоанн волен говорить как тот, кто видел Господа и кто лично располагает доказательством всему, о чем бы ни сказал. Он крайне редко упоминает себя, и так упорен в этом, что появилось множество людей, сомневающихся в том, был ли он “учеником, возлюбленным Иисусом”. Это заключение, безусловно, ошибочно, и мы не вправе обвинять автора за то, что он пишет в такой манере. Это очень важное обстоятельство, особенно, если оно касается посланий, которые рассматривают группу христиан, семью или друга и стремятся к достижению одной цели: через Христа ввести детей Бога в непосредственное общение с ним. Боговдохновенный апостол, безусловно, тоже преследует эту цель, и многочисленные члены семьи Бога, а также рабы Господа занимают положенные им места и принимаются им самим. В то же время очевидно, что именно Он и есть Бог и Отец, научающий, утешающий и наставляющий своих слуг. В Откровении же мы встречаемся с посредничеством: Бог даёт откровение через Христа, Иисус же передаёт его своему ангелу, или, вернее, с его помощью своему слуге Иоанну, а затем Иоанн посылает его другим рабам. Таким образом, мы видим цепь с многочисленными звеньями. Но почему именно так? Ведь это нечто такое, с чем мы раньше не сталкивались, особенно в Новом Завете. Почему Бог представляет своё слово сначала Иисусу, затем от него, через ангела, - слуге, а от него - остальным рабам? Почему здесь у нас нет непосредственного общения с ним, почему мы лишены того прямого обращения, которое всегда было характерно для него? Причина этого насколько серьёзна, настолько и поучительна. Здесь, конечно же, угадывается связь с Ветхим Заветом, потому что в нем Бог никогда не обращается к своему народу прямо. Правда, в самом начале Он делал это, как, например, в случае с десятью заповедями, хотя впоследствии к ним все равно примешалось посредничество, причём весьма специфическое. Однако обычно Бог направлял в Израиль своих посланников - даже тогда, когда действовали пророки. Сначала к народу его именем мог обратиться каждый. Слово Бога к народу посылалось как к народу Бога. Но какая впечатляющая перемена произошла впоследствии! Настало время, когда послание уже не направлялось людям непосредственно. Оно передавалось избранному свидетелю, хотя, безусловно, предназначалось народу, но дано было, например, Даниилу; и так происходило всегда. Все это подготавливает нас к правильному пониманию значения заметного отличия Откровения от остальных книг Нового Завета. Когда сыны Израиля вероломно предали Бога, когда их отступничество стало явным для него (причём отступничество не только первой отколовшейся части - десяти колен Израиля, но даже и остальных двух), когда все застыло и эта неподвижность казалась вечной, когда не только Иуда, но даже и дом Давида, помазанного царя, последнего надёжного связывающего звена между Богом и его народом, предал его, тогда, как мы обнаруживаем, Бог стал обращаться уже не к народу, а к одному избранному им верному слуге как к своему свидетелю. Это послужило верным знаком того, что в отношении непосредственности общения между Богом и его народом все кончено. Бог больше не мог признавать его своим. Не имеет ли это огромного значения для нашего времени и обстоятельств, окружающих нас? Я никоим образом не сомневаюсь в том, что Бог верен всегда даже в самые тяжкие минуты. Было бы крайне неверно предполагать, что Даниил и три его товарища, а возможно, и остальные не были так приятны Богу, как Давид. Разве в своей благодати Он не смотрел с глубоким удовлетворением на того слугу, который понимал его чувства, касавшиеся его народа, и не отвечал на них? В определённом смысле занимать положение Даниила посреди руин лучше, чем находиться на высоте и преуспевать в период, когда все выглядит прекрасно. Верность Даниила более убедительна тогда, когда она сохраняется в период всеобщего неверия, а не тогда, когда её поддерживают в минуты благополучия. А щедрость благодати всегда пропорциональна степени трудности. Весьма важно понять, что кризис, касающийся собрания Бога здесь на земле наступил уже тогда. Иоанн занимает положение, сходное с положением Даниила: он становится объектом для передачи сообщений Господа Иисуса, который уже не носил на земле имя Господа. Тем не менее благодать Господа действенна, и хотя Он может воодушевлять и предупреждать, но обращается непосредственно к своему слуге Иоанну, а не к собранию; и даже призывы, предназначенные собранию (которые мы находим в главах 2 и 3), обращены не прямо к ним, а к их ангелам. Очевидно, что все остальное призвано к достижению этой же важной цели. Поэтому Иоанн, как сказано самим апостолом, “свидетельствовал слово Божие и свидетельство Иисуса Христа”. Однако здесь есть ограничения: эти слова не означают ни истину вообще, ни благовествование в частности, хотя мы не можем сомневаться, что Иоанн и проповедовал евангелие, и питал собрание Бога через проявления его истины; однако это не предмет рассмотрения Откровения и не тема наших рассуждений. Весь смысл сказанного апостолом ограничивается тем, “что он видел”. Это очень важно для того, чтобы правильно понять смысл данного отрывка и суть всей книги. Мы со спокойной душой можем вычеркнуть второй союз “и”, если уважаем авторитетные источники. В этом случае смысл будет заключатся в том, что Иоанн “свидетельствовал слово Божие и свидетельство Иисуса Христа”. Что же в таком случае означает “слово Божие”? Все ли это Слово Бога или только часть? Что именно подразумевается в связи с этим под “словом Божиим и свидетельством Иисуса Христа”? Ответ становится ясным из последнего придаточного предложения, если убрать союз “и”: это - явившиеся ему видения, которые он записал в своей книге, то есть все то, “что он видел”. Таким образом, дополнительно к тому, чем апостол располагал в своих обычных отношениях с христианами и в своём длительном пребывании в должности служителя Христа, он узнал новую сущность как слова, так и свидетельства. В соответствии с этим, апокалиптическими видениями может пренебречь только невежественное безверие, ведь они подобны евангелию или посланиям и названы здесь “словом Божиим и свидетельством Иисуса Христа”. Видения вводятся осторожно, причём в такой пророческой манере, которая в нравственном отношении была наиболее приемлема: они представляются Иоанну постепенно. Это в значительной степени усиливает впечатление. Кроме того, данный метод явно предназначен для действенного противостояния тенденции (которая, однако, чрезвычайно распространена) к рассмотрению Откровения как книги, ценность которой сомнительна, а источник не авторитетен. Но это не так! Откровение даруется Иоанну Иисусом как слово Бога и как его свидетельство. Известно, что очень и очень многие учёные осмеливались оскорблять эту книгу, и делали они это из-за своей неразумности, и мне думается, они заслуживают самых справедливых упрёков за оскорбительность своих слов. И тем не менее Откровение - это “слово Божие и свидетельство Иисуса Христа”. Оно является таковым, даже если не заключает в себе непосредственных уроков для научения христианина, занимающего своё положение, а только имеет целью косвенно объявить участь тех, кто презирает Бога и творит свою волю перед лицом его откровений. Тем не менее это - “слово Божие и свидетельство Иисуса Христа”, хотя оно целиком состоит из видений.
