Читать «Лейтенант Паганель» онлайн - страница 2

И стал Зыков Ваську ломать. Однажды при обходе офицерского модуля в комнате, где жил начпрод, комполка увидел горшки с цветами и кактусами.

– Это что за оранжерея? – спросил он назад, за свою спину, где стояли замы и офицеры штаба полка.

– Лейтенант Самсонов… ботанику разводит, – подсказали с тихой радостью в ожидании спектакля.

– Это в боевой обстановке! Полк полуголодный, прапорюги воруют, тушенку дуканщикам продают, а он цветочки разводит, кактусов понаставил!..

Побелевшими от возмущения глазами комполка поискал Самсонова и, не найдя его за своей спиной, выстрелил из себя тугую связку матюков и вышел в коридор, протаранив не успевшую рассосаться свиту.

Фитиль был зажжен, и взрыв казался неизбежен. Но Самсонова не нашли, он уехал в штаб дивизии с какими-то продовольственными документами, и взрывная волна накрыла не вовремя подвернувшегося прапорщика – начальника столовой: ему вначале была обещана должность старшего техника роты, чтоб от мазута вовек не отмылся, затем выход в боевой рейд с чудом живой полковой разведкой и, наконец, тюрьма за воровство.

Конфуза перед маршалом и стычки в столовой командир Самсонову не простил. После маршальского заезда начальство долбало Зыкова за каждую мелочь, а он срывал зло на Ваське, благо полуголодный полк это приветствовал. Один из патронов в зыковской обойме придирок – требование присутствовать начпроду на каждом «приеме пищи» в офицерской столовой и поощрение подколок и ругани в адрес Самсонова. И стало так:

– Вася, почему мухи в компоте?! – кричал кто-нибудь покрасневшему от волнения начпроду.

– Опять консервы? – ворчал другой.

– Мы тебя самого скоро сожрем! – грозил третий.

Но обычно все заканчивалось вмешательством зампотеха – старого майора-трудяги Ползикова:

– Ну что вы пацана клюете?! – И стихало.

За перегородкой, в «греческом зале», где находились столы командира и его замов, все это слышали. Начальство улыбалось, и кто-нибудь, качнув головой, говорил:

– Х-х-эт, Паганель!..

Это было недалеко от истины. Длинной нескладной фигурой Самсонов напоминал актера Черкасова, сыгравшего роль Паганеля в старом фильме о детях капитана Гранта. К тому же Паганель в романе Жюля Верна был чудаковатым ученым, занимавшимся ботаникой и зоологией. А Василий волею судьбы тоже столкнулся с естественной наукой, правда, только в практической плоскости.

Съездив с колонной машин несколько раз в Союз на продовольственные склады, Самсонов понял, что вряд ли сможет обеспечить свой полк овощами и фруктами. Тогда Василий решил накупить разных семян и устроить рядом со столовой огород: посеять огурцы, редис, перец, лук… Дело это ему нравилось. Заодно привез Самсонов и семена цветов. Цветы и кактусы в комнате барака выжили, а то, что Самсонов посеял в прикухонную землю, сгорело к чертовой матери под солнцем и вымело из земли раскаленным ветром. Никто, кроме Василия, огород не поливал – одному лень, другой забыл…

Однако Самсонов не сразу сдался. Не жалея личных денег, он скупал семена и снова попытался устроить огород. Но опять все пошло прахом. И Васькина душа заныла по ночам. И от ботанических неудач, и от командирских придирок. Он уже трижды проклял себя, судьбу и папину протекцию, что завели его в этот полк и столкнули с маршалом и Зыковым. Кабисов, слегка сочувствуя Василию, учил: ты, мол, прогнись, обозначь покорность, это поможет… Но Самсонов ударился в работу, пытаясь наладить продовольственное дело в полку: метался между складами, столовыми, прикухонным хозяйством и кабинетами начальства и даже не заметил, что перед офицерским модулем построили фонтан, то есть выложили из камня и скрепили цементом кольцо, посередине из камня же сделали горку и налили воды. Унылый полковой пейзаж оживился. Возле «фонтана» народ стал кучковаться, как в парке культуры и отдыха в выходные дни. Офицеры курили, беседовали, смеялись и глядели на теплую воду, видя в ней прохладное взморье.

Самсонов порадовался. Ему приятно было прохаживаться возле «фонтана», смотреть на людей и слушать их мечтательные разговоры про пляжи, рыбалку, жен и детей. И Василий вдохновился на очередную затею. Из ближайшей командировки в Союз он привез в бочке четырех карасей размером с ладонь и выпустил их в «фонтан».

Полдня полк висел над водой. Караси радовали прожаренных войной и солнцем вояк, как цирк – детей. Василий порхал вокруг «фонтана» и краснел от похвалы.

– Вот молодец! Где достал рыбу? – спрашивали.

– Из Каракумского канала, – искрился Вася.

– А там что – водится?

– Да там вот такие белые амуры! – по-рыбацки разводил руки Самсонов.

– Ты смотри! – удивлялись такому факту офицеры и снова повисали над водой, следя за ленивыми карасями.

После обеда появился Зыков. Он подошел к «фонтану», пристально осмотрел собравшихся, давая понять, что службой надо заниматься, а не «байки травить», и только потом заглянул в воду.

– Это что за зоопарк? – спросил, изогнув тонкую полоску усов.

– Карасики… Самсонов из Туркмении привез, – подсказали из толпы.

– Где Самсонов? – стал крутить головой командир.

– Я тут, – высунулся начпрод.

– А огурцы и лук ты из Туркмении привез? – Зыков уперся взглядом в бледнеющего Василия. – Или только аквариум?

– Не было на складе…

– Значит, так, Паганель ты наш! – не дал ему объясниться командир. – Не хера полк в цирк превращать! Ты начальник продслужбы, а не юный натуралист, и деньги тебе государство платит за организацию питания полка согласно установленным нормам! И нечего народ тут забавлять и отвлекать от службы!

Офицеры потихоньку стали рассасываться.

– В третьем батальоне, – продолжал разнос Зыков, – вчера кобре зубы выломали и за хвост ее таскают, баб в санчасти перепугали!.. Хватит игрушек! Сегодня на ужин, Самсонов, зажаришь этих карасей и лично принесешь! Понял?!

Василий молчал.

– Я спрашиваю: понял? – распалился Зыков.

– Понял, – начпрод чувствовал, что по нему проехал танк…

Четырех карасей повар зажарил, и Василий мужественно понес тарелку с рыбой от кухни через всю офицерскую столовую за перегородку в «греческий зал», к начальству. Командир заметил, как дрожали руки у Самсонова, и пожалел Ваську. Пожалел и о том, что сказал у «фонтана». Перед офицерами было теперь неловко. Опять конфуз, и опять при участии этого пацана-начпрода…

Поставив тарелку на стол, Василий с гипсовым лицом вышел в общий зал. Все офицеры полка ели молча. Никто не подначивал начпрода. Самсонов стоял, как обелиск, буравил глазами стены и думал про то, что командир – хам и быдло. Душа у Василия затвердела, в горячей голове пробудилось желание позорной смерти Зыкова где-нибудь не в бою…

Ужин закончился. Все ушли. Василий, сам не зная почему, заглянул за перегородку к начальству. Четыре жареных карася лежали на тарелке нетронутыми.

У Самсонова по ногам пошел зуд. Он сел. Не отрываясь, смотрел на остывшую рыбу, и нутро его размякло. Вот, думал он, идиотизм. Мучился – доставал бочку для воды, тащил ее с рыбой две сотни километров, половину карасей угробил. Надеялся даже прудовое хозяйство завести, а не только ради развлечения. На весь полк рыбы, конечно, не напасешься, но для раненых и офицеров со временем можно было бы сделать. Что тут наивного? Дак нет, пришел дурак, поиздевался и есть даже не стал. Даром караси погибли. Теперь еще и на помойку выкинут, жадным мухам на съедение…

Сидел Васька, думал все эти мысли и стал потихоньку есть карасей. Не пропадать же им, в самом деле. Хоть какая-то польза. И съел.

Съев, заглянул Василий на кухню и увидел прапорщика – начальника столовой, у которого сизые глазки бегали, как мышки.

– Степаныч, – требовательно, каким-то чужим голосом обратился к нему Самсонов, – мы с вами уж сколько служим, а так ни разу и не посидели по-товарищески. Я знаю, вы самогонку гоните – тащите-ка пузырь сюда!

– Да откуда вы взяли про самогон? – с невинным видом и юркими глазками стал отрицать прапорщик факт самогоноварения.

– Степаныч, только не надо… – Самсонов скривился.

Прапорщик принес бутылку вонючей самогонки и осушил ее с начпродом быстро, совсем не по-товарищески, а словно выполняя воинское упражнение: делай раз – налили, делай два – выпили, делай три – закусили. Разговор не клеился. Васька деревенел головой и стекленел глазами. Сидели недолго, расстались легко.

Самсонов направился к бараку. Душа его горела. Свинцовый взгляд командира, теплая вода «фонтана», блестящая чешуя карасей, их молчаливые дергающиеся рты в момент кровавой резни на кухонном столе, шкварчание сковородки, молчание офицеров в столовой – все это прыгало перед глазами и туманило голову.

Васька влетел в свою комнату, схватил горшок с кактусом и направился к модулю, где жили командир и замы. Окна у Зыкова горели, и Самсонов нетвердой рукой запустил в стекло горшок. Зазвенело, посыпалось, всколыхнулось внутри.

Командир выглянул не сразу. Видно, опешил или подумал, что напали «духи». Затем показался в пустом окне и рявкнул:

– Что за еханый бабай?

– Не кричите, товарищ подполковник! – решительно ответил окаменевший Васька. – Это я, Самсонов, после хорошего ужина хотел пожелать вам спокойной ночи.

– Нажрался, гнида! – распухал от гнева Зыков.

На улицу выскочили замполит, Кабисов и начальник штаба, сидевшие в гостях у командира.

– Так точно, товарищ подполковник. Карасей помянул. Разрешите идти отдыхать?

– Молокосос! Придурок! Вон отсюда! Проспишься – завтра поговорим!

– Может, часового приставить к нему? – спросил начштаба. – Еще натворит чего-нибудь…

Тут подоспели два капитана – соседи Самсонова по комнате – медик и молодой замполит батальона.

– Мы присмотрим за ним, товарищ подполковник, – обратились они к командиру.

Зыков махнул рукой:

– Идите вы все!..

Самсонов спал не раздеваясь, наполняя самогонным духом комнату, и в его желудке сгорали карасики, распаляя начпродовы сны.

Замполит полка и Кабисов долго курили на улице недалеко от окна Самсонова и обсуждали варианты понижения его в должности (ведь лейтенант – на капитанской): с полком не справляется, нужно переводить на отдельный батальон, на должность рангом ниже. К тому же с командиром нелады, и это главное. Дойдет до общедивизионного скандала, а то и на всю 40-ю армию прогреметь можно. А для достойного «развода без претензий» требуется хорошо организованное партсобрание, где товарищи заклеймили бы начпрода позором и ходатайствовали перед вышестоящим командованием… В общем, Кабисов с замполитом курили и наблюдали за окном с одной раскрытой створкой, занавешенной марлей, где в глубине комнаты спал чудаковатый лейтенант по прозвищу Паганель. Боялись, что еще что-либо произойдет. Но ничего не происходило.