Читать «Купол Экспедиции» онлайн - страница 11

Виталий — художник. Я вообще-то художников представляла несколько более романтичными — у этого на голове всклоченные соломенные волосы, прикрытые похожей на камилавку шапочкой, дырявые на коленках треники и маниакальное пристрастие к длинному и широкому брезентовому плащу, пережившему не один сезон. Когда идет, полы плаща развеваются и вся фигура напоминает странствующего монаха. Простодушно-голубые глаза вдруг жестко фокусируются на какой-нибудь подробности, и огрызок карандаша творит на крафт-бумаге для завертки образцов что-нибудь высокохудожественное. У него творческий кризис — вот и поехал на Камчатку конюхом. Здесь он, кажется, вполне счастлив. А если и ворчит на меня — то весьма добродушно.

У Бориса тоже кризис, семейный. Отправился доказывать себе свою мужественность, скинув на жену бытовые заботы. Не знаю, но меня почему-то это смешит, хотя я еще и не испробовала на собственной шкуре, каково остаться с маленьким ребенком и метаться между работой, детсадом и детской поликлиникой, пока муж ковбойствует и дефилирует по склонам, размахивая ружьем.

Впрочем, мне с моими ландшафтными заморочками есть чему у них поучиться.

Иногда смотрю на нашу четверку как бы сверху, разглядываю волшебную коробочку с живыми фигурками — вот вереница всадников пылит по пепловой равнине, вот выбирается на аласы, на зеленой траве парусят палатки, костерок трепещет, фигурки разбредаются, занятые насущными делами, порядок которых задается не планом, а самой невычисляемостью ситуации. Вот это чувство ситуации, чувство системы изумляет более всего. Идеальный коллектив, занятый, без преувеличения говоря, выживанием, работает как организм — то есть не задумываясь. Никто не отдает команд — каждый безошибочно чувствует, что именно должен делать. Каждый выкладывается на полную катушку — но одновременно играет в героя, даже если его никто не видит. Мне смешно, какие героические позы они принимают — прямо голливудские персонажи, как ухмыляются, ловя друг друга на одном и том же актерстве. Придуманные имена поэтому и не отлипают — конечно, это Джон арканит сбежавшую лошадь, а не Виталий, это Билл пошел на медведя, а не Борис.

А мне куда? На медведя братья явно не пустят, бедняжке Флэсси остается только одно — искать занятия, достойные боевой подруги. Готовку и постирушки мне никто особенно не навязывает — просто знаю, что надо.

Иногда Виталий рисует очередную многофигурную композицию, отражение суточных перемещений в пространстве, и каждый здесь узнаваем — не только осанкой или поворотом головы, но даже манерой держать лошадь под уздцы. Подметил, глазастый, как у меня ноги заплетаются, и даже прическу точно изобразил — два хвостика, прихваченные капроновыми бантами. Только на картинке замечаю, какой у меня глупый детсадовский вид. Смеется, гад!

«…На крутом берегу ручья маркируем образцы. На противоположном склоне кто-то шевелится.

— Тарбаган поймал евражку! — заявляет Билл.

— Быть не может! — упорствует Шеф.

Однако факт налицо — какой-то зверь действительно закусывает евражкой. Из-за камней виден только хвост и часть морды. Мы в недоумении. Лиса? Но здесь все лисы — огневки, а это кто-то желто-черный. Медвежонок? Тоже не похоже. Умираю от любопытства, а шеф громко свистит. Зверь поворачивает к нам злобную морду, продолжая доедать евражку. Наконец пир окончен, и он вылезает из-за камней, помахивая хвостом. Существо, ни на кого не похожее, разве что очень отдаленно на собаку.

— Росомаха! — определяет Шеф.

Ну и зверюга, до чего ж отвратительная! Разворачивается и мчится прямо на нас как бешеная, оскалив зубищи.

— Не собирается ли она закусить нами? — удивляется начальник. На всякий случай я крепче охватываю ручку геологического молотка и стараюсь не прятаться за Билла. Чудовище стремительно приближается. Когда нас разделяют метров тридцать, Шеф щелкает фотоаппаратом. Росомаха паникует, разворачивается на сто восемьдесят и с реактивной скоростью удаляется по руслу, заваленному каменными глыбами, демонстрируя поистине гимнастические прыжки.

Всю дорогу до лагеря Шеф развлекает нас рассказами про съеденных росомахой геологов. Привирает, конечно, но случаи бывали. В честь счастливого избавления раскололи его на спирт — это у нас называется „по гильзочке“, потому что вместо рюмки охотничья гильза двенадцатого калибра».