Читать «Купальская ночь» онлайн - страница 135

– Ты ее не слушай. Забудь, забудь! – зачастила девушка.

– Твоя мама кругом права.

– Она не права. Мне надо учиться, я буду учиться! Только без тебя я не смогу, ни учиться, ни жить вообще! Ты предлагал мне выйти за тебя замуж! Ты должен приехать, как мы хотели…

– Я буду тебе мешать, мне кажется, – Костин лоб был весь исчеркан морщинами.

– Это ей так кажется, не тебе! Ты будешь мне помогать, – она продолжала мелко целовать его лицо. – Обещай мне.

– Дурочка… – с нежностью и безысходностью вздохнул он.

Но даже в этот последний день им не удалось быть рядом постоянно. Костя повез свою приболевшую маму на обследование в соседний город: в прясленской не было ни оборудования, ни даже перевязочных материалов и шприцев, хорошо хоть, что горло осматривали не при помощи палочки от эскимо. И пока он ездил, Катя не находила себе места. Она все прокручивала в голове подслушанный разговор, и не могла верить словам матери, ни единому. Алена казалась ей злым драконом, который хочет разлучить ее с Костей. Других объяснений происходящему она разглядеть не могла.

Вдобавок ко всему после обеда на пороге возникла Настена Сойкина.

– О, ну у нас тут прямо прощание славянки, – фыркнула Алена. С колкостью оглядела гостью, и покосилась на дочь. – Ты их почтовыми голубями вызываешь, что ли?

Кате захотелось ее ударить.

– В смысле? – Настена вытаращила глаза. Алена вместо ответа улыбнулась и вышла.

– Какая у тебя мама сегодня странная.

Катя вдруг не к месту хлюпнула носом.

– Пойдем на речку… – почти простонала она. – Не могу больше.

И там, рядом с искристой под солнцем Юлой, на мостках, скрытых со всех сторон кустами, Катя снова плакала. Она изливала душу Сойкиной, жаловалась, передавала слова матери, негодовала на ее двуличность и лживость.

– И мне все равно, если ты сейчас на задних лапках побежишь к Астапенко и все ей выложишь. Да мне плевать! – прорыдала она.

В ответ Настена, уже изрядно размякшая от Катиных переживаний, тоже всхлипнула:

– Кать…

– А?

– Прости меня… Я такая дура. Не знаю, что на меня нашло! Прямо как бес попутал, веришь? Я ж не хотела, чтобы Женька все это делала. Она меня заставила. И сплетни про тебя распускать тоже она придумала. А про порчу я была против. Я ей сразу сказала, что ничего делать не буду. И потом тебе сказала тоже. Прости меня, а? Я ведь пришла у тебя прощения просить. Не знала, что ты завтра уезжаешь… Ну, простишь?

И так она забавна была в своем бабском раскаянии, что Катя сипло, заревано хихикнула:

– Все, ладно. Хватит сопли на кулак мотать! А то Юла из берегов выйдет…

– Точно! – Настена с готовностью вытерла слезы. И, хоть мгновенно пришло в голову сравнение с наемными плакальщицами, Катя простила ее. По большому счету, теперь ей было все равно, и страсти и козни Жени Астапенко стали тем, что покойная баба Тося называла «морской пылью»…

А назавтра, назавтра все уже было чужим. Катя ненавидела это ощущение отъезда. В животе пусто и холодно, неприятное брожение, внутренние мурашки. Да, впереди, как лента из клубка, уже разматывается дорога, но нога еще не прижала к земле ее пыльный край. И ты уже не принадлежишь пункту А, но и до пункта Б далеко. Как будто тебя нет вообще в этом мире, нет тебе места здесь, ты – нигде. Те, кто остаются, уже не связывают с тобой своих планов, их жизнь потечет от тебя отдельно. А для тех, кто в пункте назначения – тебя еще нет. Тебя не знают, даже если знакомы.