Читать «Крылатый лев» онлайн - страница 3

– Легко! – пожала плечами Вишня. Я знал, что это правда, – у Учителя эм Марка не было любимчиков.

Вишня была неплохая девчонка, невредная. Прекрасно зная обо всех наших делах, она не докладывала о них отцу, отлично училась, но не хвасталась.

Я чистил для Пионы апельсин, но, когда Вишня встала, тоже из вежливости поднялся.

– Я тебя провожу. Темнеет.

– Нет! – поспешно возразила Вишня. – Ты именинник, развлекай гостей.

Проводить ее вызвался Пряник – Вишне он приходился кузеном. Когда они, распрощавшись, исчезли, Грон лениво кивнул в сторону двери:

– А Вишня – девчонка симпатичная. И ты ей нравишься, точно говорю.

– Да ну, глупости. Мы с ней сто лет знакомы! Она мне как сестра, – возразил я, сжав пальцы Пионы так, что на моей ладони остался отпечаток ее дорогого перстня.

Грон хмыкнул, но ничего не сказал.

Наутро я маялся от безделья. В оконное стекло неутомимо били упругие струи дождя, вода заливала город, мутные серые потоки бежали по мостовым.

Хоть бы распогодилось! Тогда бы я отправился на опушку гонять мяч с Гроном, или заглянул к Прянику, чтобы посмотреть на дракона, которого на днях подарили ему родители, или слазил в недалекую пещеру, чтобы поискать синие хрусталики и зеленые самоцветы. Я упросил бы отца смастерить из них модные бусы, которые с радостью приняла бы Пиона. Но на небе не было просвета. Где же солнце? И где разноцветные облака?

– Осень заканчивается, а облака не летят, – пробурчал я. – Забыли они про нас, что ли?

– Не беспокойся. Не сегодня, так завтра явятся, – флегматично отозвался отец. Когда-то он был главным воином, отважно бился со смоляными шакалами – разносчиками горелой чумы, чудовищной болезни, от которой много лет назад умерла мама, и с пупырчатыми болотищами, и с ледяными монстрами северных долин. В центре города, на ратуше, красовался его портрет: суровый ратник в серебристой кольчуге гордо опирался на великанский меч. «Воин Вадим непобедим!» – гласили витиеватые алые буквы.

Кольчуги у отца не имелось, да и меч был самый простой – правда, острый, как бритва. Он висел на крючке в кладовой рядом с длинными связками фиолетового лука и пучками душистых трав – отец ловко рубил клинком мясо, крошил кабачки и тыквы. Громадную картину на ратуше отец терпеть не мог и не раз просил прежнего городского главу эм Крата снять ее. Но тот возражал: «Молодежь должна знать о подвигах!» А когда эм Крат умер и власть в городе досталась толстяку Бобрикусу, который ловил каждое слово угрюмого чародея и предсказателя Колдуна, отец о большом портрете говорить перестал. Не потому, что изображение ему внезапно понравилось, – просто и Колдуна, и Бобрикуса он недолюбливал и не желал заводить разговоры.

Отец был немолод, его густая волнистая шевелюра давно поседела. С годами он погрузнел, но не обрюзг, оставался сильным и крепким, как могучий вяз. В городе Воина Вадима уважали. Отцом я гордился.

Не помню, чтобы отец тосковал или тревожился, – для этого не было времени. Со всех концов города тащили ему на починку немыслимый хлам: погнутые арбалеты, дырявые корзины, часы с кукушкой, луки с порванной тетивой, затупившиеся мечи и даже дряхлые диваны с вылезшими пружинами. Отец аккуратно складывал барахло в приземистом сарайчике за домом, который громко называл мастерской, и принимался за дело. В его больших мозолистых руках любая вещь становилась как новая. Воин Вадим мог бы стать богачом – талант позволил бы, да только к наживе он не стремился: «Золота нам не надо, драконов тоже, а на жизнь заработаем». Нахваливая его мастерство, горожане расплачивались тусклыми ребристыми монетами, но чаще несли продукты: домашнюю колбасу, свежие яйца, грушевое варенье, теплый хлеб. Отец всё принимал с благодарностью.