Читать «Кровавая пасть Югры (сборник)» онлайн - страница 8

Шла третья послевоенная пятилетка. Страна напоминала деревню после пожара: отстраивали всё и везде всем миром. В Сибири даже зверьё поубегало куда подальше от вездесущих геологов и бесчисленных беглых каторжан. Самые глухие горные участки Восточной Сибири, прозываемые урманом, втихую делились между беглыми зэками и разведчиками недр. Всё чаще они делали вид, что не замечают друг друга. Хотя такой паритет не всегда вытанцовывался. Как говорят: голод не тётка. А тот же зэк вряд ли засветится в цивильной зоне хотя бы для приобретения патронов и соли.

В глухомани образовывались «поселухи» – селения из добровольных ссыльных (они же беглые зэки), уставших мотаться по тайге беспаспортно. А немногочисленные органы не находили разумным посещение эдаких «скитов»: себе дороже и спокойней. Здесь не верили ни в бога, ни в чёрта. И законы у жителей «поселух» были уголовно – таёжные. Но в цивилизацию почти никто из них носа не совал. А органам того и надо: не будет этой публики в городах.

Мне же, сбежавшему из деревни, ошалелая жизнь устроила некий «пинг-понг» между тётками и случайно нашедшимся родным отцом. Там я задержался до первой его командировки и ругани с мачехой. Так что побегу никто не препятствовал. И вскорости меня вёз грузовик-такси крытый ГАЗ-51 в сторону Омска. Далее, приодевшись на заработанные летом деньги в новую фуфайку и байковые шаровары, резаным рикошетом от многодетной тётушки Анны Петровны я отлетел, а вернее – отъехал в Красноярск. Там предполагалась моя мать, которую вряд ли бы узнал, а посему этой мыслью разве только тешился. У бабушки была её фотография НЭПовских времён и артистки Веры Холодной. Мне было едва полтора года, когда бабушка взялась за моё воспитание. Отца в деревне знали понаслышке. А уж про отчима мне и фантазировать не стоило.

Едва сблизился на контрольной дистанции с указанными «родственниками»-молодожёнами, как наш кортеж без бубенчиков и гармошки покатил в Забайкалье. Это была Могоча, где нас ждал мороз ниже 50, должность главбуха для отчима Николая Ивановича Белобабы, лиственный сруб пятистенок на всех троих. Позже туда же привезли бесплатные дрова из толстенной лиственницы. Сенец у избы не было даже из осины. Так что жар от печки вылетал через подобие двери в обрывках оленьих шкур прямёхонько к скалам близлежащих сопок.

Это жильё ранее служило пристанищем геологов, пришедшим на исследование отысканных в горах образцов. Это называлось камералкой. Для отчима с матерью за стенкой стояло помойное ведро под рукомойником. В него же они справляли нужду. Выносил ведро уже я в сортир в углу огорода. А заодно облегчался там сам при любом морозе. Так повелел отчим. При всём раскладе я не стал любимым существом в глазах отчима, хотя и материнской любовью чрезмерно не упивался. Так что, спасибо богам, что мне ещё вообще удалось их найти. Ко всему они, пусть без особой эйфории, признали во мне родственника. И, минуя слёз встречи, определили мне койку за стенкой у умывальника. Ко всему частично поставили на кошт (пропитание) и то ладно.