Читать «Критическая масса, как одни явления порождают другие» онлайн - страница 249

Таким образом, ландшафтная модель демонстрирует, что война между Британией и Германией была наиболее вероятным, но вовсе не единственным вариантом развития международной обстановки, сложившейся к

1936    году. Поскольку противостоянию «союзники — страны оси» в модели соответствует более глубокая впадина, то существовала и большая вероятность того, что история пойдет именно этим путем. Однако при небольшом изменении баланса межгосударственных отношений все могло пойти и по-другому, Британия, например, вполне могла бы воспринять в качестве своего наиболее опасного врага не Гитлера, а Сталина.

Интересно обсудить мелкие неувязки в прогнозе. Как уже было сказано, Португалия попала в несколько необычную политическую и дипломатическую ситуацию. Что касается Польши, то ее попадание в «неправильный» лагерь объясняется тем, что она одинаково враждебно относилась и к Германии, и к СССР, ее опасения в полной мере подтвердили последующие события, когда СССР напал на Польшу через 16 дней после нападения Германии, после чего Гитлер и Сталин просто разделили Польшу между собой. Эта страна фактически подверглась двойному нападению, так что ее нельзя отнести в модели ни к какому лагерю (или, что то же самое, можно отнести к обоим).

Кроме того, связанная с Польшей «ошибка» объясняется еще и тем, что время прогноза относилось к 1936 году, так что учитываемый в модели «размер» государств успел за следующие три года значительно измениться, особенно в случае Германии, не только значительно усилившейся в военном отношении, но и присоединившей к себе некоторые дополнительные территории на юге и юго-востоке. Статистические данные за

1937    еще позволяют говорить о двух описанных и почти равноценных конфигурациях, а к 1938 году наиболее вероятной стала конфигурация, которая была реализована дальнейшим ходом истории. Незадолго до начала войны значительный рост «размеров» Германии увеличил степень ее отталкивания от Польши, что и привело последнюю в ту коалицию, к которой она стремилась изначально, так что можно полагать, что модель энергетического ландшафта правильно описывает образование политических союзов, и ее удивительно точный прогноз не является случайностью¹⁰⁹.

Разумеется, скептически настроенный читатель вправе предположить, что разделение Европы на два лагеря стало результатом заранее принятых решений, на которые почти не влияло развитие международных отношений. Успех ландшафтной модели в этом варианте представляется лишь кажущимся и даже несколько напоминает прогнозы «реалистических» геополитиков, которые строят схемы, исходя из представлений о всеобщей подозрительности и враждебности. В защиту модели можно сказать, что при таких «представлениях» она легко превращается в ландшафт, подобный спиновым стеклам, в котором стабильны не две, а сразу 209 коалиций, ни одна из которых вообще не напоминает реальный ход исторических событий.