Читать «Криница слов» онлайн - страница 50

Нарисовавшиеся спервоначалу хаты, какой-то станицы, по мере ходьбы обрели значимую четкость. А когда сапоги, ступив в глубокую колею, оставленную колесно-гусеничными танками, заплюхали глинистой жижей и плотно облепив подошвы, сменили цвет кожи на их поверхности с черного на бурый, надвинувшиеся безмолвные дома указали на царящую в поселении кончину.

В той онемевшей неподвижности сами собой застопорились ноги двух девушек, с очевидной болью ощутивших гибель некогда живого… существующего, и, несомненно, связанного и самим этим краем, и с теми людьми, что защищали его ценой собственной жизни.

Жизнь…

Жизнь из этого мельчайшего селения ушла!

Не то, чтобы она уехала на телеге, укатила на грузовике, она просто окаменела. А окаменев навсегда осталась в разрушенных останках домов и обитающего в них скраба, ноне представляющего из себя разрозненные части, куски сырцовых кирпичей, осколки стекла, деревянных рам, обналичников, ставень, столов, табуретов, сундуков, тряпья который люди не только носят, но, и, создавая уют, стелют, вешают.

Три оставшиеся хаты, вопреки пяти разрушенным, схоронившихся в глубине селения, и когда-то таковым свои расположениям отгородившиеся, от соседних, плетеным из лозы забором, определенно, были не обитаемы. Это понималось не только в силу их общей тишины, но и переливалось капелью водицы в осыпавшихся обок стен стеклах, глазела обвалившимися углами хат, посеревшими гладями некогда побеленных стен, осевших вглубь помещений четырехскатных соломенных крыш, порушенных крылечек, отдельными обломками поколь мостившимися обок входа.

Безмолвие, царившее в поселение, изредка отзывалось скрипом бело-синей ставеньки все еще цепляющейся за ржаво-бурую петлю подле окна крайней хаты. Внезапно, едва слышно, вроде захлебываясь, али только посылая из последних сил, пролетел над погибшим селением стон живого создания. Уже даже не окрик, зов, а именно стон… Вторящий стенающей от потерь матери-земле, и проливающего слезы небосвода…

Этот стон подтолкнул не только Валю, но и Веру, что подле с ней шагала досель в едином строю, к жизни, и, встрепенувшись девушки, за плечами коих колыхались автоматы, а в походных сумках лежали важные донесения, мгновенно очнулись. Осознавая, понимая, сейчас собственную нужность своим людям, своей стране, воинству, расположенному где-то в паре-тройке километров… И, конечно, тому живому созданию, что здесь, в погибшей станице, еще подавало стон, напоминая о своем покуда существование. Того самого малого создания этой огромной страны, занимающей одну шестую поверхность Земли, ради коего и шли досель эти ноги по бурой земле, несли на плечах радиостанции, мерзли, недоедали, ощущали боль в голове и не проходящий кисло-терпкий привкус крови во рту.

После недолгих поисков, раскидывав обломки пристенка, крылечка на двух столбах, и единожды поправляя ударяющие по спине автоматы, они вошли в самую крайнюю четырехстенную хату, ту самую, что иногда подавала о себе знать, поскрипывающей бело-синей ставенькой. Торопко миновав заваленные ведрами, бочкарами и немудреным хозяйственным инструментом сени радистки оказались в первой из двух комнат дома, на Кубани величаемой малой хатой. В малой хате долгие лавки плотно крепились к правой стене, дающий свет почитай тремя окнами, а по левую сторону пристроилась побеленная, ухоженная печь, впрочем, центральное место сего помещения занимал деревянный стол.