Читать «Красный паук, или Семь секунд вечности» онлайн - страница 200

Андрей Иванович внимательно посмотрел перед собой и с упрямой ноткой в голосе продолжил:

– … в полном здравии и полностью отдавая отчет происходящему, я, Зорин Андрей Иванович, в присутствии свидетелей, напишу всемирно известную картину Исаака Левитана «Март». Приступаю.

Свет в зале снова стал меркнуть. Освещенными остались только часть подиума и сам мольберт с подрамником, все остальное погрузилось в золотисто-коричневый, мягкий полумрак, а ля Рембрандт.

Андрей Иванович полностью преобразился в своих стремительных наклонах и поворотах над мольбертом так, что стал напоминать присутствующим более Паганини с дирижерской палочкой в руке, нежели Левитана с кистями. До того стремительны и хищны были его движения! Это сходство усиливалось еще тем, что гражданский костюм Андрея Ивановича незаметно сменился на длинный камзол с большими золотыми пуговицами и широкими рукавами, на ногах появились чулки до колен и башмаки на высоких каблуках с большими пряжками. Слышалось бормотание маэстро, который по-русски комментировал каждый мазок, каждое прикосновение.

– Так, сначала делаем быстрый композиционный эскиз цветной глазурью. Теперь, учитывая перспективу и моделирование основных предметов, проложим контуры и силуэты деревьев, лошадей и здания. Все это, наверное, умброчкой и английской красной. Замечательно.

Стуча тубой о палитру, Андрей Иванович Паганини нетерпеливо мешал краски, – так, где у нас лазурь берлинская? Белилами ее, вот, еще белил, нормально.

И все это месиво судорожно переносилось на верхнюю часть полотна – туда, где должно быть мартовское небо. Увлеченный до предела этим занятием, Андрей Иванович высовывал кончик языка, как первоклассник, которому впервые позволили писать элементы букв с помощью настоящей авторучки – взамен надоевшего уже карандаша.

В ход шла уже золотая охра и зеленая земля. Из сиены жженой с добавлением светлой охры и белил лепилась задняя часть лошади и часть крыльца. Из окиси хрома вырастал отдаленный лес. Ультрамарином темным заполнялись впадины на цинковом и титановом снегу. Все быстро шло к завершению. Оставались считанные минуты манипуляций с красками и кистями.

В предпоследний раз «свистнул» двухдюймовый флейц по «свежесрубленному» дому и, маэстро остановился с поднятой, как шпага, кистью, готовый нанести разящий удар. Требовалось нанести последний мазок, который, как известно, и делает картину гениальной и отличает ее от всей остальной живописи.

Андрей Иванович доподлинно знал, куда он нанесет этот мазок, но он специально делал паузу, дабы подчеркнуть значимость момента. Из темноты выступали встревоженные лица болельщиков.

«Паузу, надо держать паузу», – пронеслось в голове Андрея Ивановича.

Он сейчас точно знал, что качественная пауза – это единственное, что поможет ему произвести на свет шедевр. Все молчали, а Зорин думал: «Почему я не слышу тиканья секундной стрелки? Ведь такая гробовая тишина».