Читать «Красный паук, или Семь секунд вечности» онлайн - страница 13

– Дурак спит, дурное снится, – обидно прокомментировал Шилов.

Николай Иванович не обратил внимания на реплику и продолжал:

– И тут-то я проснулся окончательно: за окном ветер воет, и ночь черная, холодом по полу несет. Я настольную лампу зажег, сижу на кровати и вспоминаю сон. Какой брат, думаю, какая картина? Приснится же такое? И тут меня, словно электрическим током прошило, меня же мама во сне попросила помочь Валентине и ее брату.

– Ну и ну, – ухмыльнулся Иван Данилович, поднося руку к голове, – во дает!

– Да погоди ты крутить у виска, – внимательно посмотрел на охранника Кондратьев. – Сон как рукой сняло. Я вскочил, оделся и стал по комнате «круги нарезать». Надо, думаю, рисовать, но, как и на чем? И тут же вспомнил, что в одном опыте требовались красители, и я выписал со склада масляные краски. Четыре тубы: синюю, желтую, красную и белила! Аж, спина вспотела от радости! А в номере-то, холод собачий! Быстро нашел коробку с красками, там же и флейц. Кисть такая широкая. И соображаю, на чем рисовать?

– На стенке, где ж еще? – подсказал Шилов, – все зэки на стенках царапают.

– Хотел на стене. Но вдруг меня осенило: у моего деда был сундучок, с которым он все моря проплавал. Открываешь крышку, а на ней изнутри нарисован пейзаж наш, уральский: озеро, горы и чайки. Я, когда был маленький, очень любил это художество разглядывать, а дед мне сказки рассказывал про моря и океаны. Я тут же из казенного чемодана все вытряхнул, крышку изнутри почистил и покрыл белилами. Часа через три, когда краска немного подсохла, я сел напротив чемодана и взял в руки кисть, хотя за окном уже рассвело: скоро построение.

– Ну? – заинтересовался, наконец, Шилов.

– Вот тебе и ну! Что рисовать, не знаю! И, главное, не умею, хоть плачь! И стал я тогда от бессилия и безысходности просто круги красками вычерчивать: сначала стронциановой желтой, потом кадмием красным светлым прошелся. Потом взял, да и оттенил все эти красно-желтые круги синей берлинской лазурью…

– Берлинской? – насторожился Шилов, перекладывая в очередной раз лом и лопату.

– Лазурь берлинская, – пояснил Николай Иванович, – это краска так называется, на этикетке написано. Цвет – закачаешься! Как мартовское небо – бездонное и синее-синее. И, знаешь, кругляшки мои ожили и стали походить на планеты. Ну, думаю, дело пошло! Хоть на что-то стало похоже. И тут я уже вошел в азарт – не остановить; орудую флейцем, как штыком: подмазываю краску и стираю, подмазываю и стираю. Прямо, как Моне на пленэре: руки только и мелькают. Еще немножко подмазал, на завтрак сходил. Глядь, да это уже не планеты, а настоящие яблоки висят! В пространстве! Так, думаю, теперь главное не упустить и довести начатое дело до логического конца. И, знаешь, с перерывами, то на построение, завтрак и тэ дэ, к обеду у меня вышло подобие леса или сада, где есть деревья, корни, листья, трава и какие-то округлые плоды. Только пропорции нарушены, ну, как будто бы в другом, неземном измерении. И в зеленовато-темных тонах. Но что там точно изображено, сказать трудно: настоящий ребус получился.