Читать «Красные ирисы» онлайн - страница 8

— Алеша! — привычно закричала мама в окно, и я остановился, поправляя сбитую рубашку. Пошел к дому, так же привычно крича в ответ:

— Иду, мам!

У подъезда уже никто не сидел, вытащив под виноград табуретки и стулья, из окон шипела жареная картошка, звенели вилки, кто-то густо кашлял, кто-то смеялся, плакала соседская дочка, маленькая сестра Файки. И было очень, очень темно.

Черный проем скрывал деревянные ступеньки на второй этаж, а перед ними был еще такой промежуток между двумя входными дверями. Мы там прятались, выскакивая и пугая друг друга оглушительным ГАВ!

Я стоял в пяти метрах от каменных ступеней крыльца. И твердо знал, он там. Прячется в темноте, ждет, когда я пойду мимо, чтоб схватить мой локоть зеленой маленькой ручкой. И никто не поможет, потому что я большой, мне уже шесть с половиной, в школу через год, я не могу звать маму, чтоб она спустилась и вела меня через мрак. Я должен сам.

— Алеша! — сердито прокричала мама почти над моей головой.

Я с тоской видел ее силуэт в освещенном окне, таком уютном и безопасном, таком — своем. Недосягаемый свет, запертый двумя пролетами темноты, в которой еще темнота — черное-пречерное маленькое пространство, где поджидает меня мертвый младенец.

Из-за моей спины вывернулся из темноты дядя Володя, зашагал, отбрасывая окурок и густо кашляя. Я, держась на небольшом расстоянии, пошел рядом, независимо, будто просто совпало. Торопясь, проскочил предбанник, как смеясь, называл междверное пространство папа, и с облегчением побежал вверх по деревянным ступеням, навстречу свету тусклой лампочки на площадке.

* * *

Внизу засмеялась женщина, заговорила, перебивая мужской голос. Я облокотился на холодные пыльные перила, заглядывая вниз. Там, успокоительно освещенные городскими фонарями, шли люди, парами, группами и поодиночке. Просто вечер, майский, на излете весны.

* * *

В тот год мама часто сердилась на меня вечерами.

— Алеша! Уже остыло все! Ты идешь или нет?

Такой близкий голос из недосягаемого домашнего света. И я внизу, отделенный черным страхом, непреодолимым.

— Я еще немножко, мам! — отвечал, стараясь, чтоб голос звучал бодро, — мы тут, во дворе!

И ждал, переминаясь усталыми ногами в растоптанных сандалях, голодный, чувствуя запах жареной картошки или макарон по-флотски. Ждал в темноте, полной шелеста листьев, когда подойдет кто-нибудь из соседей, чтоб проскочить рядом, не в одиночестве. Да черт, я даже видел кончик маленького носа, который днем превращался в плохо забитую шляпку большого гвоздя, закрашенную зеленой краской! Он был там, все время. И этот страх остался со мной навсегда, и всегда был моим секретом. Мама так ничего и не узнала.

Странно, я не помню, куда он ушел, этот страх. Был ли он со мной до самого переезда в новую квартиру? Или размылся раньше, милосердно оставив меня в покое?

В комнате замурлыкал мобильник. Я вернулся, плотно закрывая дверь, повалился на смятое одеяло, прижимая к уху гладкий кирпичик.