Читать «Красногубая гостья (Русская вампирическая проза XIX - первой половины ХХ в. Том II)» онлайн - страница 24
Сергей Михайлович Шаргородский
Но вот, наконец, мама везет девочку в губернский город из их уездного захолустья.
Выехали поздно вечером. Из окна ничего не видно; зеленеет только фонарь на линии. Станции пугают гулкими звонками.
В вагоне старуха, желтолицая, угощает Наташу конфетами, в глазах у старухи играют огоньки.
Рассказывает старая сказку про упыря. Губы у него красный, лицо белое, как будто в муке; приходит по ночам к людям и сосет кровь.
Наташа жмется к маме, — и мама сердито смотрит на старуху.
— Разве можно детям рассказывать такие вещи.
— А что ж вы, сударыня, меня не предупредили?
— Да почем же я знала, что вы про такое будете говорить?
— Я, сударыня, сразу сказала: упырь. Известное дело, что такое упырь.
— Ах, Боже мой! Забыла я, что значит упырь.
— Забыли. А вы не забывайте. Может, и вам придется с упырем встретиться.
Наташа плачет.
— Не плачь, детка моя, — говорит мама: — не плачь. Ложись спать, миленькая. Христос с тобой.
Мама крестит Наташу, крестом отгоняет бесовскую силу, красногубых упырей.
— Защити, Господи, и помилуй девочку Наташу.
Наташа спит наверху. Прямо над головой круглый фонарь в зеленом чепце, как у старухи. И ночью Наташа просыпается и не может понять, кто это смотрит на нее, не та ли старая. А, может быть, сам упырь пришел к девочке.
Ах, страшно жить на этом свете, где бродят упыри, белолицые, красногубые, склоняются над нежным телом и пьют алую кровь несытыми устами.
И страшно Наташе, и не смеет она закричать, позвать милую маму.
На рассвете приезжают в город, — ползет желтый туман по мостовой. Плачется небо на печальную судьбу; по-осеннему приуныли дома и городские сады понуро стоят в туманном утреннике.
— Ах, домой бы, домой.
Остановились у тетки Серафимы. Она ходит с папироской в зубах. Подошла к буфету, стала доставать чайник и пошатнулась.
Дядя жалуется маме, пальцем показывает на тетку Серафиму:
— С утра наклюкалась.
Наташа не понимает, что значит наклюкалась, но ей страшно от этого слова и жалко тетку.
Хочется сказать:
— Тетечка, милая, мне тебя жалко: это ничего, что ты наклюкалась. Это ничего.
После обеда мама с теткой собирались ехать за покупками, но тетя ложится на диван и засыпает.
Она бормочет во сне:
— Еду, еду, еду…
И шевелит ногами: ей кажется, что она едет. Не все ли равно?
2
В пансионе стены выкрашены охрой; везде пахнет карболовой кислотой; коридоры наводят уныние; в актовом зале портреты государей и купца с медалями, покровителя пансиона.
Наташа ни во что не верит, — ни в охру, ни в коридоры, ни в портреты.
— Ну, прощай, детка. Христос с тобой. На Рождестве возьмем тебя. Будем с тобой на санках кататься.
Мама плачет.
Швейцар седоусый уносит куда-то Наташину корзиночку. У начальницы черные брови срослись вместе — два мохнатых червяка. Бледноликие девочки в коричневых платьицах смотрят на Наташу невеселыми глазами. Повели новеньких в дортуар.
— Кто твой отец?
— Мой папа — особых поручений.
— А мама?
— Не знаю. Мама — мамочка.
Тоска у Наташи. В углу собрались девочки, окружили кого-то.