Читать «Красавицы не умирают» онлайн - страница 30
Людмила Третьякова
Все происшедшее в юсуповском особняке в одну из последних ночей уходящего 1916 года теперь хорошо известно.
...Зинаида Николаевна во время убийства Распутина была в Крыму. Вместе с ней там находилась невестка с маленькой внучкой, тоже Ириной. И вдруг — сообщение из Петербурга. Первая мысль: что с Феликсом, как он? Зинаида Николаевна не знала, что императрица требовала от царя расстрелять участников заговора. К счастью, этого не произошло. Тесть Юсупова сообщил, что по приказу царя Феликс арестован и в сопровождении чинов тайной полиции отправлен в ссылку, в курское имение. Пришла телеграмма от подруги Зинаиды Николаевны, великой княгини Елизаветы Федоровны: «Мои молитвы и мысли с вами всеми. Благослови Господь вашего дорогого сына за его патриотический поступок».
Зинаида Николаевна слишком хорошо знала Феликса, чтобы заблуждаться относительно его состояния. Безусловно, он подавлен — на его руках кровь. Он — убийца. Сознание этого может довести до умопомешательства. В тяжелый час мать должна быть вместе с сыном. Она скажет: «Ты принес себя в жертву, ты убил чудовище, терзавшее твою страну. Ты прав. Я горжусь тобой...»
Не мешкая, Зинаида Николаевна с мужем и Ирина выехали в Ракитное. Конечно, такой демарш царская чета не могла истолковать иначе, как полной солидарностью с заговорщиком-сыном. Все семейство было заодно. И в этом супруги Романовы не обманывались.
Ракитное. Они вместе. Живы. Здоровы. Что там ссылка! Она обернулась счастливой полосой тем, кому слишком скоро предстояло сказать Родине «прощай!». Природа радовала Юсуповых картинами их последней русской зимы. Ах, какая это была зима! С обильными снегами, голубым небом, когда в голове звучит пушкинское «мороз и солнце — день чудесный», когда кажется, что все тяжелое, мутное осталось позади, а этого бескрайнего сияющего простора, чистого воздуха, наполняющего грудь, им хватит на всю оставшуюся жизнь...
* * *
«Подумать только, до чего беспечно, спустя рукава, даже празднично отнеслась Россия к началу революции... Непрерывно шли совещания, заседания, митинги, один за другим издавались воззвания, декреты, неистово работал знаменитый «прямой провод» — и кто только не кричал, не командовал тогда по этому проводу! — по Невскому то и дело проносились правительственные машины с красными флажками, грохотали переполненные грузовики, не в меру бойко и четко отбивали шаг какие-то отряды с красными знаменами и музыкой... Невский был затоплен серой толпой, солдатней в шинелях внакидку, неработающими рабочими, гуляющей прислугой и всякими ярыгами, торговавшими с лотков и папиросами, и красными бантами, и похабными карточками, и сластями, и всем, чего просишь. А на тротуарах был сор, шелуха подсолнухов, а на мостовой лежал навозный лед, были горбы и ухабы. И на полпути извозчик неожиданно сказал мне то, что тогда говорили уже многие мужики с бородами:
— Теперь народ, как скотина без пастуха, все перегадит и самого себя погубит.
Я спросил:
