Читать «Кошкин Нос» онлайн - страница 8

Самоед закончил хлебать, отставил посуду. Узкие, со складками у внутренних уголков, глаза пристально посмотрели на Профессора.

— Какого ты рода?

При звуках самоедского голоса в чум зашла белая лайка и улеглась у порога.

— Какого ты рода? — не обращая внимания на собаку, повторил самоед.

Что ему за дело, какого я рода, подумалось Профессору, но вслух он честно ответил:

— Отец мой подал в отставку в чине штабс-капитана инженерных войск.

Самоед горестно вздохнул, будто это известие расстроило его до крайности. Он забил в короткую трубку щепоть табаку и закурил. Задумался.

— Смотри, — задетое эмбриодией лицо вдруг озарилось радостью. — Я — самдорта, — хлопнул он себя по груди кожаной варежкой.

— А я думал, ты — самоед, — вырвалось у Профессора. Горький и вязкий отвар сделал его мысли легкими, а язык говорливым.

— Зачем самоед? — двупалая рука указала на псину. — Он — хаска. Я — ненць. Ты — тоже ненць, только русский, — самоед замешкался, видя непонимание. Помолчал и выдал радостно: — Ненць — значит человек. А ты какого рода?

Профессор пожал плечами. Ненць снова задумался, запыхтел трубкой.

— Имя твое какое? — вдруг радостно спросил он, словно вспомнил что-то важное.

— Профессор, — вдруг сказал Профессор. Хотя и не профессор он был вовсе, а только доцент, а Профессор была всего лишь кличка, что прилипла к нему еще в Крестах, да так и осталась, заменив настоящее имя и фамилию.

— Хорошо, Про Фэ Сор, — кивнул его новый знакомец со странным именем Самдорта. — Хорошо. А чум твой где?

— Далеко, в столице. В большом городе, — махнул рукой Профессор и поймал себя на мысли, что говорит с самоедом, будто с дитятей. — Много чумов. Очень много.

— Где Сталин? На Коровьей Воде? — Самдорта замешкался. — Мэс Ва?

Профессор улыбнулся и покачал головой. В их дикой беседе не было ничего забавного, но шальная веселость щекотала сердце, выбиралась изнутри, мешала сосредоточиться. Мысли Профессора стали играть в чехарду.

— В Петербурге. Большой город на воде.

— Был там, — знающе кивнул самоед. — Большое становище. Много всего. Людей совсем нет, одни русские.

Профессор расхохотался. Игра в слова веселила его самым бессовестным образом. Он насилу успокоился и утер выступившие слезы. Ненць-самоед невозмутимо дымил трубкой. Потом сдвинул брови и сурово, как когда-то старший следователь Анисимов, спросил:

— Кто твой хэхэ?

— Простите? — от неожиданности Профессор перешел на «вы».

— Хэхэ, — повторил Самдорта. Теперь уже он говорил с Профессором, будто с ребенком. — Мой хэхэ — налим, — ткнул он в рыбий силуэт на левом предплечье. — У тебя кто? Кто твой дух-помощник?

— Нет у меня хэхэ, — ответил Профессор. Новое слово вышло похожим на кашель.

— Совсем плохо. Совсем, — опечалился Самдорта. — А раньше ты что делал? Я нельму ловил, палкура, чира. Песца бил еще, оленя гонял, но совсем раньше. Теперь камлаю. А ты?

Профессор задумался. Как объяснить вот так вот разом, сидя на оленьих шкурах у очага, чем он занимался последние годы? Служил стране, которая из матери-империи стала советской мачехой? Которой никогда не нужны были его знания, ей нужна была сначала медная руда, а теперь — рыба. Как объяснить покрытому рисунками и узорами самоеду, что он искал свою каппу? Каппу, которая позволит человечеству шагнуть за порог Земной атмосферы и устремиться к глубинному Космосу.