Читать «Коулун Тонг» онлайн - страница 18

Курение было промокашкой, впитывающей время — минуты телефонного разговора, часы между деловыми встречами и совещаниями, сами встречи. Теперь, без курения, его дни удлинились часа на три-четыре; и, не зная, на что потратить эти излишки, а также постоянно тоскуя по табаку и связанным с ним усладам, Чеп начал проводить больше времени в «Киске» и «Пузатом Чжуне», чем на «Империал стичинг». Решение бросить курить изменило жизнь Чепа, и он вряд ли рискнул бы назвать это переменой к лучшему.

В пятидесятые годы деловая жизнь била ключом — если верить тому, что рассказывают люди, сам-то Чеп вошел в сознательный возраст лишь в шестидесятых, в период спада. В семидесятых спрос немного оживился, восьмидесятые ознаменовались бумом, который закончился крахом, а затем, после краткого периода финансового оздоровления, почти все фабрики, и прежде всего швейные, перебрались в Китай, обосновались, едва перевалив границу, в провинции Гуандун.

Мистер Чак переезжать отказался. Он приспособился к новым обстоятельствам: пошел на сокращение штатов, переоборудовал фабрику под выпуск более дешевых галунов и эмблем, производство форменной одежды урезал, а от рубашек отказался вовсе — разве мог он конкурировать с фабриками, расположенными в Китае? — и «Империал стичинг» съежилась. Фабрика по-прежнему занимала восемь этажей, но пустующих помещений прибавилось. На верхнем этаже находилась дирекция. На нижнем — экспедиция. Соседние фабрики работали на фирмы «Эдди Бауэр», «Энн Клейн», «Донна Каран» — порой один и тот же цех шил на пять разных брэндов. Но Чеп почти исключительно сосредоточился на эмблемах и с согласия мистера Чака, как бы назло переменам, убрал из названия компании слово «лейблс», оставив только «Империал стичинг».

В 1984 году Маргарет Тэтчер объявила о «передаче Гонконга Китаю». Китайцы толковали о такой перспективе уже много лет, но британцы лишь презрительно фыркали. И вдруг это невероятное обещание.

Бетти сказала: «Да может, еще ничего и не будет». Еще одно из ее присловий, означавшее «Не унывай!»

Но события развивались, приводя в недоумение мать и сына Маллердов, а также очень многих их знакомых и доводя до бешенства мистера Чака. Стало ясно: с этого пути уже не свернуть. Что же изменилось? Экономика не в лучшем состоянии, но появились свободные деньги. Много китайцев уехали в Канаду, некоторые вернулись. Теперь Маллерды вообще перестали размышлять о Передаче — вспоминали, лишь наткнувшись на тягомотные описания в газетах или услышав краем уха разглагольствования некоторых политиков — например, весьма почитаемых мистером Чаком Эмили Лао и Мартина Ли. Бетти вообще не желала думать о Передаче, и бесконечные разговоры на эту тему ей претили.

— Нытики! — шипела она. — Подумаешь, дело: обыкновенная Сдача по-китайски!

Вот почему, когда мистер Чак умер, Бетти сказала: «Может, и хорошо, что так получилось», вспомнив о том, как расстраивался мистер Чак в ожидании 1997 года. «Наверно, тут следует сказать: Господь его из жалости прибрал».