Читать «Котельная номер семь» онлайн - страница 16

— В страхе Божьем жить не хотят, — согласился Сережечка.

— Не хотят, потому что не хочут!

— К вечеру накапливается желание выпить, глядя на эту страну. Хлобыстнешь этак соточку — и мир сразу и резко меняется к лучшему. Многое кажется по плечу. Не хочу портить вам вашу жуткую жизнь, — обратился высокий к Борисову. — В пьянстве, конечно, ничего хорошего, кроме плохого, нет. Но может накатите с нами?

— Да пошел ты… — обиделся Павел за жуткую жизнь.

— Ему либо выпить надо, либо морду набить, — сказал безносый. — А то так и будет хмуро хамить.

— Глядишь на иного — мол, образумился. Женщину себе завел, Тому. Полностью бросил пить. Разлюли-любовь, жизнь у человека налаживается. Исполнен исполинских планов.

А глядь — ни с того, ни с сего и опять запил, — сказал Сережечка, покачав кому-то в укор маленькой головой.

— Привычки — они прилипчивые, — поддержал Данилов. — Иные хранят верность хозяину до гробовой доски.

— Тома тут ни причем. Да и сами, если на то пошло… — сказал Павел, стараясь придать высказыванию сарказму.

— Видно, серьезно на вас сердится, — сказал Сережечка. — Сарказм — это охлажденный гнев.

— Хорошо, что хоть охладил, — порадовался осветитель.

— Кстати, там не указано: пред употреблением охладить? — спросил артист.

— Не-а. Взболтать и всё.

— Вот тут котлета, чтоб закусить, осталась. На ней что-то написано. «Любимому мужу за мужество». Ваша? — обратился Сережечка к Павлу. — Да в столе была где-то глюковица. — Он вынул из стола луковицу. — Так это точно не ваша тридцатка?

— Нет, — твердо сказал Павел.

— И как только язык поворачивается от таких денег отказываться, — проворчал Данилов.

— Ворвались, деньги у кочегара отняли… Будут потом болтать досужие языки, — сказал Сережечка. — Наплетут, что попало: мол, накинулись, избили, а то и убили его.

— Типун тебе на язык. Кстати… — спохватился Данилов.

Он стал вынимать из карманов и ставить на стол банки консервов: одинаковой формы, продолговатые, но различной длины и расцветок.

— Что это? — спросил приятель.

— Языки. Консервированные. Острые.

— Предпочитаю лопаточкой.

Данилов открыл эти банки одну за другой. Зубами выдернул из бутылки пробку. Разлил содержимое по тем же грязным стаканам, которыми до них хулиганы пользовались.

— Портвейн? — принюхался Павел.

— Коктейль, — сказал Сережечка.

— Молотова, — уточнил безносый Данилов.

— Упоительный.

— Убойный. Изготавливает тут, по соседству, один анархист.

Павел предположил, что Сережечка, жмурясь, будет мучительно долго цедить этот мутный коктейль сквозь зубы, но каждый управился со своей порцией одним глотком.

— Хлопнули вроде по маленькой, а хлынуло, как по большой, — произнес сквозь спазмы артист.

— Заклинаю тебя, закусывай. Подай-ка вилочки, кочегар.

— Посмотри, где изготовлено: не в Прибалтике?

— Что, правда Бомарше кого-то отравил?

Они подцепили по языку, которые, к изумлению не только кочегара, но и артиста, усиленно извивались словно силились что-то сказать.

— Он же живой, в натуре, — сказал Сережечка. — Натюр вивр. Да с него еще слюна капает.