Читать «Косарев» онлайн - страница 21

Мать в сердцах бросила тряпку, которой только что мыла пол, и с изумлением смотрела, как Саша, взяв топор, буквально «подрубил» шинель.

Тем временем ЦК РКСМ быстро организовал небольшую демонстрацию. В руках провожающих появился транспарант: «Победить или умереть! Вперед! Вперед!»

«Поезд отошел от Николаевского вокзала, провожаемый напутственными криками, — вспоминал Зуйков (один из двадцати комсомольцев-добровольцев этого отряда). — Теплушка дырявая. На улице ветер. Расшатанная дверь скрипела и стучала от ударов колес на стыках рельсов.

Холодно…

В углу, сжавшись комком, в ботинках со стоптанными каблуками, носками кверху (как у турецкого султана), в потрепанном сером пиджаке и в кепке с порванным козырьком примостился Рывкин. От холода он ворочался, потом, кряхтя, натягивал пиджак на голову, пытаясь нагреть и ее.

И так до утра. Не спишь — лучше, а заснешь — закоченеешь.

Утром, как начало рассветать, стали знакомиться.

Полному пареньку, одетому в шинель темно-коричневого цвета (такие во времена царского режима носили городовые отрядники), единогласно дали кличку «городовой». Вновь «крещенный» злился, но помаленьку привык. Высокого, с ярко-рыжими волосами назвали просто «рыжий». Ничего, не обиделся — веселый был парень. Крестили всех подряд. Неожиданно из-под нар вылезла «не-крещенная» фигура. Маленький и тощий паренек. За ним другой…

— Вы как сюда попали?

— А так… Нас райком не пускал… Но теперь-то мы уже уедем, не вернет.

Первому пятнадцать лет, второй — на год старше. Первый был Саша Косарев, второй — фамилии не помню. На основании этого факта надлежит исправить неточность: на питерский фронт, во главе с товарищем Рывкиным, из Москвы уезжало не двадцать человек, а двадцать два».

В Питере тоже все комсомольцы рвались на фронт. Но на линию огня не всех посылали. Надо же кому-то и в тылу…

— Оставляете меня с мелюзгой и девчатами! Что пользы в этом? — возмущался в ревкоме горячий парень инвалид Шибаев. Ему предложили остаться председателем революционной тройки в Смольнинском районе. Возмущались, впадали в обиду все те комсомольцы, на долю которых выпало оставаться пока в городе. Но и здесь они жили как на фронте, эти «тыловики». В промежутках между возведением внутренних укреплений учились метать гранаты, рассыпаться в цепь, владеть пулеметом.

Началась военная жизнь Саши Косарева в сводно-боевом отряде, который состоял главным образом из молодежи. Постановлением Петросовета отряд значился партизанским, а его бойцы — партизанами.

Ныне установлено, что подразделение, в котором служил Косарев, дислоцировалось в Питере — в «резерве». Петроградская партийная организация берегла молодежь. Ей больших трудов стоило умерить революционный пыл молодых защитников города, чтобы не расточать понапрасну сил неокрепших подростков, рвавшихся на передовые линии. Из них-то в основном и состоял этот отряд. Он нес сторожевую службу и связь при штабе внутренней обороны города. И все же бойцы сводно-боевого отряда с часу на час ждали распоряжения выдвигаться на фронт, на подмогу. В один из дней в нем обнаружилось своеобразное «дезертирство»: группами и одиночками комсомольцы убегали на фронт, вплотную к решительным схваткам. Среди таких сорванцов и оказался Саша Косарев. Иначе как же ему было попасть в район непосредственных сражений. Об этом он рассказывал редко: «Мне вспоминается такая картина. В 1919 году, когда наступал Юденич на Ленинград, был такой случай. Юденич находился в 6 верстах от Ленинграда. Ставился вопрос: сдавать город или не сдавать? Партия и Совет постановили не сдавать. Взяли нас, а нам было тогда по 13–14 лет, дали нам в руки по гранате и говорят, кидать нужно так, ложиться нужно так, завтра Юденич будет в город входить, там такие-то укрепления, там вот дома, где окна завалены мешками с песком, чтобы пули не пробивали, и вот вам нужно туда залезть, и когда он начнет наступать с Балтийского вокзала, вы давайте его гранатами забрасывать. Нас учили тогда, когда враг наступал. Нас тренировали к уличному бою».