Читать «Коротко и жутко. Военкор Стешин» онлайн - страница 10

…Отец говорил, что любит смотреть, как я встаю. Я вставал «кувырком» – выкатывался из спальника колобком – и сразу на ноги. Отец, наоборот, просыпался тяжело, говорил: «Как из блиндажа заваленного выбираюсь». Вылезал не спеша, долго сидел на спальнике, сложив ноги по-турецки. Расстегнув молнию, смотрел через порог палатки в небо и, если была хорошая погода, всегда замечал: «Ну вот, даже солнышко улыбнулось нам». Я проснулся поздно, когда воздух в палатке ощутимо прогрелся, хотя ночь была ледяная. Обычно под самое утро в моем углу спальника становилось нестерпимо холодно, и я прижимался к спине отца. Я знал, что он, спящий, не любил касаться во сне других людей. Шутил: «Волчья привычка, даже во сне – сам по себе». Но каждое холодное утро он переворачивался на другой бок и подгребал меня к себе правой рукой. Знал, что я замерзаю, и дрожь моя проходила через несколько минут – я опять проваливался в сон уже до самого окончательного пробуждения.

Первым делом, пока отец не проснулся, я залезал в карман палатки и съедал одну за другой четыре карамельки: две с ментолом и эвкалиптом – «лечебные», и две «лесные ягоды», которые почему-то пахли клубничным мылом. Отец иногда просыпался от шуршания фантиков, лежал, слушая, как я тайно пирую, и через какое-то время обязательно говорил:

– Егор, может, хватит конфеты давить? Сейчас завтракать будем. С тебя – костер.

Я не спорил. Вылезал из палатки, шел за водой и начинал разводить огонь. Мы всегда жгли костер по утрам, чтобы хоть как-то разогнать холодную и сырую одеревенелость в теле. Я знал, что за речкой и лесом начинаются бесконечные болота. Видел их, эти безлесые поля – желтые, местами красные от клюквы, с черными окнами тяжелой и неподвижной воды, в которой четко отражались облака. Я помню, как мы стояли с отцом на прогибающейся кочке, он держался за дрожащую болотную березку, а я – за его штанину. Мы заглядывали в черную бездну. Срубленный длиннющий кол ушел туда, вниз, без остатка. «Там – смерть», – сказал мне отец. «Никогда на болотах не ставь ногу в открытую воду. Найди другое место, обойди. Не бойся вернуться назад. Ничего стыдного в этом нет. Запомнишь?» Я закивал, и отец как-то с сомнением поглядел на меня, но я на самом деле запомнил все крепко-накрепко, он просто не понял.

Отец лежал на спине, положив правую руку на грудь, ладонью прикрывая горло. Я подкрался на четвереньках поближе – лапник предательски хрустел под полом палатки – и, уткнувшись носом в отцовское ухо, тихонько зарычал:

– Р-р-р-р… Папа, вставай! Вставай! К нам медведи пришли!

Отец не пошевелился, и губы мои обжег холодом его висок. Я потянул его за рукав свитера:

– Пап, просыпайся! Хочешь, я тебе чаю сварю?

Рука отца безвольно сползла с горла на спальник и легла раскрытой ладонью вверх. Он спал. Наверное, так и не ложился ночью. Встал опять, когда я крепко уснул, сидел на бревне возле костра, положив карабин рядом. Светил налобным фонариком и что-то писал карандашом в своем клетчатом блокноте… Наверное, так… Я расправил спальник и еще накрыл отца тоненьким шерстяным пледом.