Читать «Контр Культ УРа №1 (р-)» онлайн - страница 7
Журнал
"Рекордз энд Тэйпс" — почти все о владивостокской звукозаписи;
"Пальцы" — трепетнейший рассказ пера одного из видных рокеров Владивостока.
Дмитрий Селиванов: …ЖИЗНЬ — ЭТО НЕЧТО СОВСЕМ ДРУГОЕ
ЛЕТАРГИЯ
Кто-то из нас двоих
не проснулся той зимой
просто как свежий плод
холода и любви
что означает
рисунок на этой стене?
кто-то из нас двоих
не проснулся той зимой
как ты могла поверить
в то что я мертв?
радость сознания
жизнь простит таким как ты
будет работать над телом
чтобы забыть меня
что означает
рисунок на этой стене?
вряд ли ты сможешь хранить
неподвижность до утра
кто-то из нас двоих
не проснулся той зимой
Человек, написавший эту песню, повесился весной этого года в своем родном городе Новосибирске в возрасте 25 лет. Его звали Дмитрий Селиванов. Следующие страницы посвящены его памяти.
Интервью с Селивановым — гитаристом «ГО»[1]
Фестиваль закончился, правда, не кончилась жизнь и не перевелся еще в магазинах лосьон, а иногда можно купить и вино или хотя бы пиво. Пиво, кстати, в городе Новосибирске — не проблема, как я понял. Пива навалом в магазинах, бутылочное даже, которое в Тюмени отродясь не припомню. Я вообще, я теперь пиво почти не пью, за ним же еще черт знает сколько в очереди стоять надо и денег. Но тут фестиваль, как не выпить, поэтому и пьем в огромном 30-бутылочном количестве /где ты, старик Рабле, где ты?/. При этом нас ну в половину меньше, чем бутылок. Ну может человек десять. И как только выпиваем первый десяток пива, сразу начинаем орать разные песни. Так орем, что даже записать это нельзя. Кукс пытался — у него ничего не вышло, потому что мы орем как-то все громче и громче, никак отрегулировать Куксу не удается. Летова орали, потом ИНСТРУКЦИЮ, потом Артура, потом Янка начала уже тихонько так петь и тут звонок.
Все сразу шугаться начали:
— Звонок. Звонок. Звонок. Со-се-ди.
И точно звонок. И точно соседи. Мы с Селивановым /гитарист ГО/ идем к двери. Открываем. Стоит там домохозяйка. По виду она из тех, про которых манифест.
— Что вы — звери, что ли? Так орете, — начинает обычную бытовую дипломатию /отлично. — прим. тт./ тетенька в фартуке.
— Мы все поняли! А что вы хотели, — спокойно и мрачно интересуется Селиванов. — Одиннадцати еще нет.
— Вам еще не надоело, — домохозяйка подозрительно спокойна /но мне это кажется дьявольской хитростью, вот-вот начнет звать ментов и орать/. — Как звери. /Вот оно/.
— Хуже — спокойно соглашается Селиванов.
— Вы хуже зверей, — настаивает домохозяйка.
— Хуже — смущенно отзывается Селиванов.
— Имейте хоть приличия. Здесь же другие люди живут, а вы просто гости. Имейте значит приличие свое.
— Хорошо, — говорит бесстрастно Селиванов.
— Вот так! Всю ночь и так спать не давали. И еще начинаете тут. Как стадо зверей.
— Хуже — все тем же тоном деревянно соглашается Селиванов.
— Хуже! Я говорю, что хуже!
— Хуже, хуже, — покаянно повторяет Селиванов.
В таком ключе разговор продолжается до тех пор, пока идиотизм ситуации не доходит, наконец, не до сознания, нет, до подсознания домохозяйки. Селиванов просто ставит ее перед необходимостью самой выбирать эпитеты, находить аргументы. Но для этого, по крайней мере, надо иметь ум. А откуда бы ему взяться. Домохозяйка — не Демокрит, она не умеет разговаривать с эхом. Надо же себя распалять. А Селиванов ее в этом абсолютно не поддерживает. Ну она и успокаивается, что же ей еще делать. Тут я Селиванова умыкаю в ванную и начинаю терзать вопросами.
