Читать «Кони и люди (сборник )» онлайн - страница 2

Я впервые в жизни видел смерть, и никогда мне не забыть тех минут, когда, идя следом за доктором мимо небольшой группы, собравшейся вокруг утопленницы, я увидел мертвое, разбухшее, обезображенное женское тело.

Доктор привык к подобным зрелищам, но для меня это было ново и ужасно. Я помню, что один раз взглянул и удрал. Я влетел в конюшню и оперся о ясли, из которых старая лошадь ела сено. Жаркий день вдруг показался мне холодным, но в конюшне мне снова стало тепло.

О, какая это чудесная вещь для мальчика – конюшня с ее чудным душистым запахом свежего сена и с согревающим теплом животных вокруг. Когда я жил и работал в доме доктора, его жена прикрывала меня зимою теплым пледом. И вот уютное тепло конюшни послужило в своем роде пледом в тот день, когда я увидел мертвое тело Мэй Эджли.

Мэй Эджли была девушкой маленького роста, с маленькими руками, и в одной руке, когда тело вытащили из воды, была зажата дамская шляпа – большая, широкополая и, наверное, шикарная шляпа. На одной стороне красовалось страусовое перо, вроде тех, которые видишь на шляпах дам, наводняющих трибуны ипподромов или третьесортные курорты.

Оно запечатлелось у меня в памяти, это грязное, загаженное страусовое перо, за которое рука маленькой Мэй Эджли крепко ухватилась перед лицом смерти. Стоя в конюшне и еще вздрагивая от внутреннего холода, я вызвал в воображении это пышное перо, каким я часто видел его на голове сестры Мэй – Лиль Эджли, которая всегда с вызывающим видом проходила по улицам нашего городка Бидвелля, в штате Огайо.

И в то время, как я стоял в старом стойле, трепеща детским страхом смерти, лошадка просунула свою морду меж досок и потерлась мягким, теплым носом о мою щеку. Фермер, у которого мы теперь находились, был, по всей вероятности, ласков с животными. Старая лошадка терлась носом вверх и вниз по моему лицу. Она, казалось, хотела сказать:

– Тебе еще далеко до смерти, милый мальчик, когда время придет, то ты вовсе не будешь бояться. Я стара уже, а потому знаю. Смерть кажется доброй утешительницей, когда мы прожили наши дни.

Во всяком случае, она хотела сказать нечто вроде этого; я успокоился, это разогнало страх и могильный холод.

Все формальности по перевозке тела Мэй Эджли в город к ее родным были выполнены, и вечером в глубоких сумерках мы с доктором возвращались домой; вот тогда доктор, говоря об утопленнице, употребил то слово, которое я взял заглавием для моего рассказа. «Зря, – сказал он, – совершенно зря».

Он много интересного сказал в тот вечер, но всего не вспомнишь; ночь мягко надвигалась, и серая дорога виднелась все более и более смутно; но вот выплыла луна, и дорога из темно-серой стала серебристой с чернильными кляксами в тех местах, куда падали тени деревьев.

Доктор был достаточно умен для того, чтобы не относиться свысока к мальчику. Сколько раз, бывало, говорил он со мною о своих впечатлениях, о людях и событиях. О, в голове старого жирного доктора теснилось много мыслей, о которых не догадывались его пациенты, но он делился ими с мальчиком, служившим у него.