Читать «Колымские рассказы. Стихотворения» онлайн - страница 389

Весь этот разговор с соответствующим матом по адресу Новикова был мне передан Ткачуком. Оценив ситуацию, я попросил Новикова провешить лагерь. Все было кончено в какие-нибудь два часа, и лагерь сиял чистотой. Клумбы были разбиты, цветы посажены, ОЛП открыт.

Новиков уехал из Барагона с самым последним перед зимой пятьдесят третьего – пятьдесят четвертого года этапом.

Перед отъездом мы повидались.

– Желаю вам уехать отсюда, освободиться по-настоящему, – сказал мне человек, который сам себя освободил. – Дело идет к этому, уверяю вас. Дорого бы я дал, чтобы встретиться с вами где-нибудь в Минске или в Москве.

– Все это пустяки, Михаил Иванович.

– Нет, нет, не пустяки. Я – пророк. Я предчувствую, я предчувствую ваше освобождение!

……………………………………………..

Через три месяца я был в Москве.

<1972>

Колымские тетради

Наверх

В пути на горную вершину,В пути почти на небесаВертятся вслед автомашинеИ в облака плывут леса.И через горные пороги,Вводя нас молча в дом земной,Ландшафты грозные дорогаПередвигает предо мной.Хребты сгибающая тяжестьНа горы брошенных небес,Где тучи пепельные вяжутИ опоясывают лес.Скелеты чудищ допотопных,Шестисотлетних тополейСтоят толпой скалоподобнойКостей обветренных белей.Во мгле белеющие складкиГофрированной корыГодятся нам для плащ-палаткиНа случай грозовой поры.Все вдруг закроется пожаром,Огня дрожащего стенойИли густым болотным паром,Или тумана пеленой.И наконец, на поворотеТакая хлынет синева,Обнимет нас такое что-то,Чему не найдены слова.Что называем снизу небом,Кому в лицо сейчас глядим,Глядим восторженно и слепо,И скалы стелются под ним.А горный кряж, что под ногами,Могильной кажется плитой.Он – вправду склеп. В нем каждый каменьУнижен неба высотой.

* * *

Квадратное небо и звезды без счета.Давно бы на дно провалилось оно,И лишь переплеты железных решетокЕго не пускают в окно.Весь мир на цепи. Он сюда не прорветсяК свободе, что жадно грызет сухари,И ждет, пока ей в этом черном колодцеНазначат свиданье цари.

* * *

В этой стылой земле, в этой каменной ямеЯ дыханье зимы сторожу.Я лежу, как мертвец, неестественно прямоИ покоем своим дорожу.Нависают серебряной тяжестью ветви,И метелит метель на беду.Я в глубоком снегу, в позабытом секрете.И не смены, а смерти я жду.

Камея

На склоне гор, на склоне летЯ выбил в камне твой портрет.Кирка и обух топораНадежней хрупкого пера.В страну морозов и мужчинИ преждевременных морщинЯ вызвал женские чертыСо всем отчаяньем тщеты.Скалу с твоею головойЯ вправил в перстень снеговой,И, чтоб не мучила тоска,Я спрятал перстень в облака.

* * *

Как Архимед, ловящий на пескеСтремительную тень воображенья,На смятом, на изорванном листкеПоследнее черчу стихотворенье.Как Архимед, не отведу я глазОт смутных строф решенья теоремы.Минута жизни в мой последний час —Еще строка слагаемой поэмы.Я знаю сам, что это – не игра,Что это – смерть. Но самой жизни радиКак Архимед, не выроню пера,Не скомкаю развернутой тетради.