Читать «Кожаные башмаки» онлайн - страница 112
Анна Львовна Гарф
— В Москве, — сказала Асия, — теперь тоже, наверно, синицы поют. Только я прежде почему-то не замечала их. Уж очень шумно в Москве — троллейбусы, трамваи, машины, автобусы… Все грохочут, кричат.
— Этот синица-отец тоже кричит: «Я, я здесь хозяин!» Хочет здесь свой дом поставить, вот и голос подаёт, чтобы никто другой не вздумал строиться. А то корму не хватит птенцам.
— Откуда ты всё это знаешь?
В горле у Миргасима запершило, во рту пересохло.
— Отец, бывало, говорил.
И вновь в памяти возникает отец. Нет, не лицо его, только рука, и на пальце белощёкая птичка с дрожащим хвостом и быстрым взглядом.
Из глубины сада подошёл к ограде Абдракип-бабай, к песне синицы прислушался, на Миргасима посмотрел:
— Прежде в нашем небе только жаворонки звенели. Синица — птица лесная. А как вырастил твой отец этот сад, и синицы дорогу сюда нашли, и зяблики у нас остановку делают, когда с юга летят.
Миргасим хотел проглотить комок, который застрял в горле, нет, не глотается. Он закашлялся.
— Дедушка, пожалуйста, — попросила Асия, — ты о пшенице на опытной делянке расскажи.
— О, если бы ты видел, Миргасим, какие зеленя! Знаешь, откуда твой отец первые семена привёз? Из-под Саратова! Горсть одну всего-то выпросил, для опытов. Высеял и нашей пшеницей цветки саратовские опылил. И так сколько лет повторял и повторял! Бывало, говорил мне: «Пшеница эта будет с крупным, тяжёлым, как свинец, зерном, с крепким, пружинящим колосом…» Знаешь, Миргасим, я-то, старик, возможно, и не доживу, но ты увидишь!
Миргасим дрожал, как в ознобе.
— Брат Зуфер и я, мы своими руками эти снопы осенью обмолотили.
— Тебе холодно? — спросила Асия. — Потому что ты без шапки. Дедушка, дай ему свою… Спасибо. А теперь мы в поле побежим, ту делянку проведает!
Глава сорок девятая. Кожаные башмаки пошли в бабушкин сундук
Стала земля обнажаться, стали зеленя пробиваться.
Самое время сейчас сбросить валенки, обуться в кожаные башмаки, в те самые, что дедушка сшил когда-то для отца Миргасима, когда отец был маленький… Но ноги росли у отца быстро…
Взял Миргасим башмак в руку и снова подумал об отце, вспомнил, как стоял отец прошлой весной у берёзок и ветер трепал его волосы. Стоял он спиной к дому, лицом к степи.
«А лицо папино забыл я, забыл…»
И слёзы потекли по щекам. Впервые с тех пор, как услышал страшную весть, плачет Миргасим.
«Не плачь, не горюй, он живёт в тебе, твой отец. И черты его проступят сквозь твои черты, и жизнь его продолжится твоей жизнью».
Так говорила бабушка Зианше, когда узнали в деревне что Насыр-кузнец убит.
— Ты плачешь, Миргасим? Что случилось?
Но разве можно открыться ей?
Бабушка стала за эту зиму такой старенькой, маленькой…
— О чём ты горюешь, мой внук?
— Не видишь, что ли? Никак не надеваются кожаные башмаки.
— О Миргасим, нога твоя выросла за зиму, и сам ты какой большой стал!
Бабушка взяла башмаки, принялась их чистить. Чистила и напевала песенку:
