Читать «Когда сказки превращаются в кошмары. Часть 2. Феечка» онлайн - страница 17

В большом мягком, обитом бархатом кресле, вытянув ноги в шерстяных полосатых носках и завернувшись в клетчатый плед, сидел немолодой седоволосый мужчина. Его лицо, несколько простоватое на вид, тем не менее сохраняло следы прежней привлекательности, морщины едва тронули его, как будто художник слегка обозначил их на холсте.

Рядом, вытянувшись на шкуре во весь рост, опершись лапой о красную атласную подушку, лежал огромный пушистый черный кот. В его круглых желтых глазах весело и таинственно отражались всполохи пламени, что танцевало в камине захватывающий танец фламенко… Черные вертикальные зрачки больших глаз то расширялись, то снова суживались. Одно ухо стояло торчком, другое было чуть прижато к голове. Кончик длинного хвоста слегка подрагивал.

Кот с интересом рассматривал свою лапу с черными матовыми подушечками и длинными прозрачными черно-серыми когтями, которые он то выпускал, то снова прятал. Отчего лапа то ощетинивалась острыми, загнутыми кинжалами когтей, глядя на длину и остроту которых любому становилось не по себе, то снова превращалась в мягкую и бархатную, демонстрируя мягкость и беззащитность существа, к части тела которого она относилась.

Справа от него на мраморном полу лежала черная фетровая с широкими полями шляпа и стояли черные кожаные на тяжелой кованой подошве ботинки, чем-то напоминающие ковбойские. Рядом с ними стоял обитый бархатом, с резной спинкой и толстыми витыми ножками стул, почти исполинских, по человеческим меркам, размеров, на котором был небрежно брошен черный кожаный плащ. Прислоненный к ножке стула, в коричневых кожаных ножнах стоял меч.

Кот со вкусом потянулся и от души зевнул, показав красный шершавый язык и обнажив острые, безупречно белые зубы, клыки которых были размером с указательный палец взрослого играющего на фортепиано мужчины. Отчего до наблюдателя, если бы он был в этой комнате, дошла бы простая, но ясная мысль о том, что хоть зал и был исполинских размеров, как и камин, и мебель в нем, но и кот был отнюдь не маленьким зверем. Зверем, скорее, вызывающим испуг, чем умиление и желание его погладить. Если какое желание и возникало, глядя на него, то это было желание бежать как можно быстрее и как можно дальше, не оглядываясь, в надежде, что тобой не заинтересуются и не ринутся следом.

Тем временем кот лег на живот, вытянул лапы вперед и, положив на них черную лохматую голову, немигающим взглядом уставился на огонь. Одновременно с этим человек бесшумно встал с кресла, чуть косолапой походкой подошел к камину и подбросил в него пару поленьев. Затем снова вернулся обратно, чуть кряхтя, уселся в кресло и поплотнее закутался в плед.

Кот вспоминал, не отводя чуть прищуренных глаз от огня: «Все началось с любви… Да-да, с нее с самой… Он очень любил умершего хозяина. Не той преданной, всепоглощающей и не рассуждающей любовью, что любят собаки. Когда тело выполняет свои функции лишь для того, чтобы быть рядом с человеком, чтоб ловить его взгляд, улавливать и исполнять его малейшие желания, отдавать ему себя всего целиком и полностью, не рассуждая, прощать ему все и… не жить, если Хозяин уходит за Грань…