Читать «Когда любовь соперница у смерти (рш-)» онлайн - страница 57
Владимир Колычев
– Моя совесть чиста.
– Не может быть чиста совесть, когда в глазах бревно. Почему вы не смотрите на меня, боитесь, что я увижу это бревно?.. В глаза мне смотрите, Надежда Викторовна, в глаза! – решительно потребовал я.
Женщина подняла голову, посмотрела на меня, но надолго ее не хватило. Вот взгляд ее дрогнул и отклонился в сторону с той упругостью, с какой Ванька-встанька меняет горизонтальное положение на вертикальное.
– Я вас понимаю, Надежда Викторовна. Знать, какое чудовище покрываешь, и быть при этом непоколебимо спокойной – это ведь не каждому дано.
– Гарик не чудовище, – прикрыв глаза ладошкой, едва заметно качнула она головой. – Он бедный, несчастный человек.
– Ну, бедным его назвать очень сложно. Я так понимаю, отец у него человек богатый.
– Состоятельный. Но бедный он не в том смысле.
– Душа у него бедная. Поэтому и убивает легко.
– Не убивал он никого.
– И кто такая Арина, он тоже не знал?
– Может, и знал, но мне об этом не говорил…
– И ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое июля этого года он провел здесь, в этом доме?
– Да, эту ночь он провел здесь, – задумываясь, ответила она.
– Видно, это была знаменательная ночь, если вы ее так хорошо запомнили, – насмешливо сказал я. – Видно, знаете, что в эту ночь произошло.
– Не знаю, – с досадой посмотрела на меня Надежда Викторовна.
Поняла, что в очередной раз допустила промашку… Что ж, одна из бомб сброшена удачно.
– Значит, в эту ночь Гарик никуда не уезжал?
– Нет.
– И никого не убивал?
– Нет.
– И никому не угрожал?
Это были вопросы из игры «Сбей собеседника с толку». «Какого цвета советский флаг?» – «Красного». «Какого цвета кровь?» – «Красного». – «На какой цвет светофора переходят дорогу?» Дезориентированный оппонент в девяносто девяти случаях из ста ответит, что на красный.
– И орудие убийства домой не привозил?
– Нет.
Примерно то же самое произошло и с Надеждой Викторовной. Настроенная на однозначное «нет», она попала в ловушку. Хотя, по идее, должна была ответить, что не знает, о каком орудии идет речь. Само по себе это ничего не значило. Во-первых, разговор наш не протоколировался, во-вторых, этот ответ легко было списать на погрешность восприятия. Но дело в том, что это была не первая такая погрешность. На то я и рассчитывал, что совокупность оговорок ослабит ее волю к сопротивлению.
– А куда ж он тогда его дел?
– Что дел? – спохватилась экономка.
– Орудие убийства. Что там было – топор, молоток?
– Какой топор? – недоуменно и в паническом страхе смотрела на меня женщина.
– Хотите меня запутать? – в снисходительной ухмылке скривил я губы. – Не выйдет. Вы сами во всем запутались… И дальше, поверьте, будете путаться. Потому что нет за вами правды, Надежда Викторовна, а ложь это паутина, в которой вы сейчас бьетесь, как муха. А закон – это паук, который, поверьте, щадить вас не станет. Даже если вы одумаетесь, все равно из вас высосут свободу. Лично я приложу к этому руку. Но пока еще не поздно, потому что вы еще не совсем запутались. Будьте благоразумны, Надежда Викторовна.
И снова женщина опустила голову.