Читать «Книжник» онлайн - страница 135

Кандалами висели на ногах церкви устаревшие каноны, старые мехи, отрицающие молодое вино новой жизни, слишком много за века накопилось авторитетных и запрещающих «преданий старцев». Чрезмерное давление многовековых напластований, отживших свое, нужно было отменять, но каноны объявлялись неизменными, и поиск неуязвимых решений приводил к отказу от решений. Силу аргументации архиереи растеряли, отделённая от государства, церковь не имела власти. Оставалась сила личного примера. Народ принял бы реформы лишь от святых, но — «человека не имам».

Это новое понимание бытийных и церковных метаморфоз заставили Книжника вдуматься в прошлое. Илларион добился своего. Теперь Адриана занимали не миры вымыслов, но анализ пройденного его страной пути, он пытался рассмотреть историю своей страны через призму понятной и близкой ему русской литературы, а потом оценил литературу — уже по плодам её.

Алёшка Насонов, давно уже защитивший докторскую диссертацию и ставший отцом ещё двух мальчуганов, выбирался к нему достаточно часто, определённо считая его дом на взморье — своим. Он методично, как протестант, изучил Писание, как литературовед вычленил в нём главное, и жил по заповеди «Не делай никому того, чего не хотел бы себе», и итоге располнел, округлился с лица и пребывал в состоянии благой безмятежности.

В этот последний приезд Насонов удивил Книжника рассказом о научной конференции, где участвовала российская аристократия и духовенство, оценившие революцию столетней давности как страшную трагедию. Сам Насонов, не относившийся ни к аристократии, ни к духовенству, попал туда почти случайно.

— Там говорили, что трагедией для России стало нежелание разных политических сил подчинить свои частные амбиции интересам страны. В результате диалог был подменен кровопролитным гражданским конфликтом. После чего все те же задачи все равно решать пришлось, но после хаоса и смуты, ценой огромных жертв, — попивая абхазское вино, спокойно излагал Насонов услышанное. — Председатель Ассоциации «Общества памяти Императорской гвардии», да-да, есть и такое, — кивнул Алёшка, заметив, как удивлённо поднялись брови Парфианова, — князь Александр Трубецкой привёл цифры развития Российской империи начала двадцатого века. Оказывается, она была пятой экономикой в мире, имела один из самых высоких показателей экономического роста. К началу семнадцатого года ВВП по отношению к четырнадцатому снизился на восемнадцать процентов, но это существенно меньше, чем аналогичные показатели Англии, Франции и Германии. Трубецкой добавил, что по прогнозам западноевропейских экономистов, Россия в первой половине XX века должна была занять первое место в Европе. До четырнадцатого года темпы роста экономики страны превышали десять процентов в год, население за десятилетие выросло со 125 млн. до 165 — самый высокий рост в Европе. По прогнозу Дмитрия Менделеева, к середине века население империи должно было достичь 500 миллионов. Не потому ли Германия и поспешила избавиться от конкурента, заварив кашу в России? В любом случае, сегодня мало кто хочет отвечать на вопрос: зачем надо было проводить массовый террор, уничтожать церкви, верующих, духовенство, офицерство, казачество, крестьянство, губить и коверкать жизни всех слоёв российского общества? Зачем уничтожались все историко-культурные и духовные русские ценности? Почему всё это случилось?