Читать «Керченское сражение. От Крыма до Рима» онлайн - страница 247
Иван Иванович Фирсов
В полдень французский гарнизон, выходя из крепости, положил перед фронтом наших войск ружья и знамена. На всех крепостях и плененных кораблях взвились российские флаги.
На верхней палубе русских кораблей, у мачт и на реях, на батарейных деках в откинутые порты, всюду с радостными физиономиями глазели на происходящее матросы.
— Ух ты, поперли француза здорово…
Ушаков вместе с Пустошкиным стояли на шканцах, и им тоже передалось настроение экипажа. Простым глазом хорошо просматривалось, как, понуро опустив головы, отходили в сторону французы.
— Федор Федорович, — прервал молчание Пустошкин, — а сия виктория наша над войсками Директории впервой в кампании супротив француза.
— Все верно, Павел Васильевич, к тому же трофей немалый. Как-никак четыре генерала и три тыщи войск, в таких-то крепостях. Пожалуй, сие впервые. — Ушаков прервался и озабоченно перевел взгляд на берег. — После молебна, Павел Васильевич, съездим на берег в гошпиталя к служителям, а торжества после…
Залпы прервали разговор флагманов, крепости салютовали адмиральскому флагу. На борт «Святого Павла» доставили знамена крепостей, флаги французских кораблей, ключи от крепостей. Трофеи оказались немалые — больше шестисот пушек с мортирами, тысячи ружей, сотни пудов пороху, тринадцать боевых кораблей и судов. История до сих пор не знала подобного штурма и взятия приморских крепостей с моря. Отныне русская эскадра владела контролем на путях в Адриатику, Венецию, Италию из Восточного и Южного Средиземноморья.
* * *
Первый воскресный день после штурма выдался по-весеннему теплым, солнечным. Настолько привыкли моряки за три месяца к оглушающему грохоту каждодневно гремевшей канонады, что тишина, царившая в гавани, непривычно звенела в ушах, клонила в дремоту. Подставив лица солнцу, на баке «Святого Павла» уселись кружком вокруг фитиля матросы и гренадеры пехотного батальона, приписанного к кораблю.
— Вишь ты, братцы, нынче-то у нас в Угличе вьюжит, — разомлевший на солнцепеке канонир с медно-красными щеками прикрыл глаза, — поди, Масленица вскорости.
— Масленица-то хороша, а нынче хошь досыта нас попотчевали. — Усатый гренадер, задрав рубаху, погладил волосатый живот.
— А все она, война треклятая.
— Куды уж, скольких, почитай, отпели-то нонче. - Седой капрал, тяжко вздохнув, перекрестился.
В наступившей тишине все невольно повернулись в сторону кормы. Играла флейта, в прозрачном безмолвии над бухтой струилась грустная мелодия.
— Ишь ты, — нарушил молчание канонир, — давненько не слыхать было благоверного. Знать, душой отдыхает, еще одной заботой менее стало.
— Стать смирна! — Капрал первым заметил с правого борта десятивесельный катер под флагом контрадмирала Пустошкина. Звуки флейты прервались внезапно, когда Пустошкин еще шел по шкафуту. Флаг-офицер Ушакова, лейтенант Петр Головачев, приветливо распахнул дверь в адмиральскую каюту, давая понять, что контр-адмирала ждут.