Читать «Керченское сражение. От Крыма до Рима» онлайн - страница 230
Иван Иванович Фирсов
На исходе кампании подал Ушаков рапорт, предоставить ему домовой отпуск. Так уж совпало, что одновременно поступило повеление императрицы, быть ему при дворе, в Петербурге. Не каждому адмиралу воздавали такие высочайшие почести.
Уезжал накануне Рождества, за себя оставил Голен-кина.
— Гляди, Гаврила Кузьмич, тереби Херсон и Николаев, чиновничьи души, сам знаешь, цидулю страшатся. Корабли к весне изготовить надобно, слух прошел, султану вновь неймется.
Командир Севастопольского порта, старинный приятель Ушакова, Голенкин, состоял, за неимением штатных должностей, в весьма странном чине — генерал-майорского ранга, флота капитан.
— Спокоен будь, Федор Федорович, писарям задам перцу и бумагу не пожалею, — шутил по-приятельски Гаврила Кузьмич, — токмо, сам знаешь, деньгу нам адмиралтейцы по полушке присылают. Ежели б мы с тобой свое жалованье не ссужали флоту, матросикам бы и каши не варили. В Петербурге кланяйся всем нашим знакомцам прежним.
Столица, высший свет отнеслись к Ушакову довольно равнодушно. Война закончилась, своих генералов в Петербурге пруд пруди. Долго, никуда не отлучаясь, ждал высочайшего приема Ушаков. Новый секретарь императрицы, бывший начальник канцелярии Потемкина, Василий Попов, остался недоволен невниманием Ушакова, о чем поведал графу Мордвинову: «Ко мне очень холоден, и я с ним виделся только во дворце».
Узнав о приезде Ушакова, навестил его сослуживец и приятель по Черному морю, капитан 2-го ранга Семен Пустошкин. Вспоминали перипетии службы в Херсоне, на эскадре Войновича. Как-то заглянул товарищ по Морскому корпусу капитан 1-го ранга Петр Карцов. Поведал о своей службе. Два года назад подал рапорт об увольнении, но потом вернулся. С откровением признался:
— На цивильное жалованье ноги быстро протянешь, ежели честно службу править. А я к иному неспособный…
Неожиданно Ушакова вызвал граф Чернышев, вице-президент Адмиралтейств-коллегий.
— Его высочество желает вас лицезреть.
Наследник Павел долго расспрашивал Ушакова о сражениях с турками, дотошно интересовался качествами черноморских кораблей.
Стареющая Екатерина встретила Ушакова радушно, усадила в кресло напротив себя, перед окном. Ранее она видела его мимолетно в Севастополе, во время вояжа на Юг. Тогда, на пиру в шатре у Потемкина, он примостился где-то поодаль и при свете свечей не выделялся и был не очень заметен. Потом князь не раз с похвалой отзывался о нем, восхищался его мастерством и заслугами в схватках с турками. Ей запомнилось одно, столь редко встречающееся среди ее приближенных свойство характера этого моряка — честность и неподкупность. Сама императрица восторгалась его победами на море, называя его «мой адмирал Ушаков» в письмах своим европейским друзьям.
Как только он вошел в кабинет, Екатерина сразу отметила его статную, не по годам, стройную широкоплечую фигуру, среднего роста. Ступал он пружинисто и уверенно, без какой-либо робости.
Сейчас солнечные лучи скользили по широкому и высокому лбу, что полагало неординарность ума, румянец на чуть округлых щеках говорил о здоровом образе жизни, а плотно сжатые губы подчеркивали недюжинную волю характера. Физиономию собеседника красили необычной голубизны глаза, проницательные и в то же время по-детски наивные.