Читать «Кащеевы байки. Сказки о снах, смерти и прочих состояниях ума» онлайн - страница 7

– Пойдем.

С ветвей дуба свисали шесть обезглавленных трупов. Они равномерно покачивались в надвигающихся сумерках. Их головы насадили на пики, кольцом ощетинившиеся вокруг дерева. Выпученные глаза слепо таращились в никуда. Снег был залит кровью, продолжавшей капать из тел. В лесу, там, где тени уже стали густыми и осязаемыми, мерцали огоньки. Они медленно ползли, увлекаемые ароматом предстоящего пира. На небе красовалась белая, будто прихваченная инеем, луна.

Немножко объяснений

– Слушай, Царица, у меня тут назрел вопрос. А мы существуем?

Кащеева жена от неожиданности выронила уток, которым ткала домоткань на юбку. Баюн подобрал уток и вежливо подал.

– Откуда шерсть?

– Фенрира вычесала.

– На скандинавские мотивы потянуло? Можно подумать, у нас свои Серые волки закончились. Ты правительница, поддержала бы отечественного производителя.

– С одного Фенрира шерсти как с сотни наших Серых. К тому же он чудовищно линяет, и его подшерсток на каждом кусте. Так хотя бы в дело пойдет. И Фенриру легче. Ты пришел с вопросом, так не сбивайся.

Кот запрыгнул в большое кресло, потоптался, угнездился и, удобно свернувшись бубликом, положил толстощекую морду на подлокотник. Кащеева жена поняла, что разговор предстоит долгий, отвернулась от Баюна и принялась заправлять уток спряденным в тонкую ниточку фенрировым пухом. Ткачество было одним из тех странных развлечений, которые Царица мертвых подцепила от людей. Не то что бы в нем присутствовала польза или необходимость (создать себе юбку она могла бы без ткацкого станка, да и не сказать, что Кащеева жена испытывала острую потребность в одежде), но бескомпромиссная материальность процесса ее затягивала.

– Царица, мы не считаем время. И не знаем, сколько существует Царство мертвых. Я даже не в курсе, сколько существую сам, только понимаю, что появился здесь давненько. Про вас с Кащеем судить вовсе не берусь.

– Это ты верно…– протянула Кащеева жена, задумчиво сверяясь с узором.

– Долго я размышлял над тем, какое, собственно, дело мне, коту, про которого давным-давно люди сочиняли жуткие сказки (и ведь верили же в них сами!..), до жизни и смерти. В конце концов, мы-то, жители Царства мертвых, знаем наверняка, что эти понятия живые также как сказки обо мне, изобрели лишь для создания понятной им картины мира. А картина, заметь, отлично выглядит в раме, поэтому после картины они делают уже и рамки для нее… Живые ведь недаром придумывают наивные анекдоты об эмбрионах, которые в материнской утробе рассуждают о неизвестном им мире, из которого никто еще не возвращался. По сути, такой фольклор отражает их главную проблему – невозможность заглянуть за грань бытия, взгляд со стороны реальности на стену, за которой неизвестность. Может, за этой стеной другой мир, а может, и нет его. И живые от этого страдают, потому что боятся ухода за стену и прекращения своего существования. А мы знаем, что пусть в другой форме, но бытие продолжается. Так я считал раньше.

Кащеева жена утомленно посмотрела на домоткань. Работы предстояло еще много. Пожалуй, самое время отдохнуть под благовидным предлогом. Она протянула через основу последнюю нить, положила уток поверх ткани и взмахнула рукой. Перед Баюном возникла миска с парным молоком, а на столике возле ее кресла – кружка чая с мятой. Кащеева жена плюхнулась в кресло напротив кошачьего, взяла кружку, подула и отпила глоток.